навар. К началу весны ягнята народятся, я куплю, выхожу. Только как теперь до весны без мяса дотянуть бы…
Ульд покосился на полупустую миску перед собой. Последнее, что было у старухи, она отдала гостю по всем законам доброй хозяйки. Колдун нахмурился и заставил себя убавить прыть в еде.
– Козу бы оставила, чем не подмога?
– Да это разве моя? – вздохнула ведьма. – Была б у меня в хозяйстве коза, она бы не гнила на чужой крыше. Это местные приносят жертвы в моей роще, духов задабривают перед праздниками. Оттуда и взяла, уже мёртвой.
– Вся деревня страдает из-за одного дуралея, мать, – тихо напомнил колдун. – Они у тебя ничего не крали.
– А чем они лучше? – Старуха нахмурила косматые брови и с гневом прохрипела: – Чуть прихватит, так штаны подтянуть не успеют, уже у двери околачиваются, о леченье молят. А как одинокой женщине помочь и вора к ответу призвать – никого не сыщешь, у всех глаза не смотрят, уши не слышат, рты требухой позабивало. Тьфу! Сколько тут живу, вечно воют: баба Хегги, подсоби! Рожениц выхаживаю, скотину лечу, боль заговариваю. По болоту этому гнилому бегаю оленихой, лишь бы духи им не досаждали. Одного дурня наказала за дело – всё, плохая стала, злая да жестокая, как земля только носит!
– Неужто в голову не пришло поросят просто вернуть?
– Пустовата она у него, добрые мысли там теряются. Как козу эту несчастную увидел, стал ниже травы, лишь бы мне на глаза не попасться. Испугался, что я с ним чего сделаю, стоит заметить, теперича сидит с вонючей крышей и ворованными поросями, со двора лишний раз шагу не ступает.
– Чего ему сделается, если запрет нарушит?
– Да ничего, – отмахнулась ведьма. – Что я, зверь, смерти ему желать? С башкой он сызмальства ладить не умеет. Когда проклинала, думала приложить чем по красной роже посильнее, не боле. Так что жив останется, а ежели ему кулаком в глаз кто заедет, – красоты там убавлять некуда. Чего хохочешь?
– Люди говорят, ведьмы с колдунами не в ладу, враждуют. А я бы тебе по весне новую козу уложить на крыше помог бы.
– Странные байки, – улыбнулась старуха. – Что же нам с тобой делить, мерг, по их мнению?
– Работу мы друг у друга отнимаем, мать. – В прозрачных серых глазах искрились лучики смеха. – Не знала?
– Поглядела бы я, как ты зелье желудочное наваришь, колдун. – Старуха смотрела с весельем и хитрой лаской. – Мертвецы тебе такого насоветуют, что и на землю после страшно будет вылить, всё помрёт в округе.
– Получше выйдет, чем если ты обереги, обмотанные птичьими потрохами для надёжности, пойдёшь людям втюхивать. – Ульд в долгу не остался.
Они рассмеялись, стукнули кружками, выпили мёду.
– Веселье весельем, – вздохнула после ведьма, – а работу тебе выполнять надо. Я всё как есть рассказала. Что делать думаешь?
– Есть у меня мысль… – Ухмылка Ульда не сулила лёгкого избавления от проклятия хозяину дома с козой на крыше.
Старуха рассеяно перебирала
