Ну или наоборот.
А тот, который наоборот, – наоборот, не стал тянуть время и сказал, пожав плечами:
– Она исчезла.
– Как это – исчезла? – попытался я добиться ответа. И тут я увидел разницу между вами. Тапочки-то у вас были одинаковыми, думаю, даже размер один и тот же – 44–46, но у одного – у того, кто хотел сбежать от Содерберга к Тарковскому и еще он наоборот был, – так вот, он сидел, положа правую ногу на левую, и тапок у него висел на большом пальце правой ноги; а вот другой – он тоже сидел, положив ногу на ногу, но нога – та, что сверху, – была без тапка, а сам тапок лежал на полу.
– Как это – исчезла? – пытал я вас: и того, кто с тапком, и другого – без тапка.
Тот, который был наоборот и хотел сбежать к Тарковскому, пожал плечами:
– Мы не знаем.
А тот, у кого тапок был на полу, подхватил:
– Вот именно. Мы не знаем. Знаем, что ее нет. Вот и все.
И я вдруг понял, что очень устал. И что если сейчас не усну – то умру. А в голове сами собой всплыли слова Михаила Афанасьевича, ну к которому я несправедливо охладел после того трагического случая с моноклем: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Они не сразу все всплыли, а по очереди, порционно. На «никогда и ничего не просите» я поправил монокль и швырнул в угол одноразовые тапочки. На «никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас» – развернулся, дошел до своей комнаты и лег в кровать. На «сами предложат и сами всё дадут» – я уже спал. Кажется, даже монокль не снял.
Ты – чужой
В квартире с евроремонтом и сны такие же. С евроремонтом. Не помню точно, что мне снилось, но точно что-то с евроремонтом. А когда проснулся – рядом была Даша. Она сидела на кровати и растерянно смотрела на меня. Наверное, я был чужим среди этого евроремонта. А может, просто соскучилась.
– Я не помню, как я сюда попала, – растерянно сказала она.
Я хотел сначала рассказать ей про Моцарта и Израиль, про тебя и твоего второго, про Тарковского и Содерберга, но передумал и просто пожал плечами:
– Я не знаю, как ты сюда попала.
– Как это? – еще больше растерялась она.
– Я проснулся, и ты была здесь, – я действительно проснулся, и Даша действительно была здесь.
Коротко постучавшись, к нам вошел ты. Ну или твой второй. В белых одноразовых тапочках, а в руках у тебя – ну или у него – был небольшой поднос, на нем – две чашки кофе. Ты поставил поднос на кровать и моментально исчез. Ну или твой второй моментально исчез, – неважно. Важно, что кофе пах божественно. Наверное, это все-таки ты был.
– Неспрессо? – спросила меня Даша, кивая на поднос.
– Что же еще? – джорджеклунивски улыбнулся я. Получилось похоже. Кажется.
– Я помню очень мало, – пожаловалась Даша. – Только тебя. Я что
