скрытности, – говорил один из османов.
– Хвала Аллаху! Теперь достославный Караджа-бей, разрушит «Длинную стену» и загонит этих свиней в их хлев, – сказал мурза.
– Сложно ли будет обстреливать их укрепления в тех местах? – поинтересовался эфенди.
– Там, куда мудрый Караджа-бей перебросил новые орудия и отряды из долины, стена уступами поднимается вверх по большой и высокой скале. Значит, там укрепления не столь надежны. А перед ними – гора, с которой наши пушки могут достать оборонительные сооружения греков своими ядрами, – отвечал первый турок.
– И как скоро наши воины начнут обстрел и приступ? – спросли эфенди.
– Пушки откроют огонь завтра утром, приступ тоже будет завтра после обстрела, чтобы греки не успели стянуть туда свои войска, – отвечал турок.
Услышав эти слова, Искандер бесшумно поднялся и оставил место своего ночлега. Теперь, после услышанного, им руководило одно желание – дать скорее знать грекам о том, что задумали турки. В турецком войске он неплохо научился владеть луком. Потому однажды на базаре в Эдирне Искандер купил себе хороший лук и тул со стрелами. Керим-эфенди, зная страсть своего слуги-толмача, не противился тому и даже часто брал его с собою на охоту. Искандер доставлял удовольствие своему господину, когда поражал где-нибудь в кустах волка или лису с расстояния ста шагов. Порой эфенди, гордясь перед своими друзьями охотничьими трофеями, добытыми его слугой, хвалил Нестора:
– Всемилостивый Аллах наделил этого слугу не только светлой головой, умением писать и постигать языки. Искандер, всемогущий Аллах дал тебе зоркий соколиный глаз и твердую руку. Потому будь благодарным и верным слугой мне – своему господину и великому султану.
Сейчас, в наступившей темноте южной ночи, усиленной тенью горных склонов в долине, Нестор пробрался к походному возу эфенди и достал свой лук и стрелы. Затем вынул из кармана небольшой обрезок пергамента, разжег свечу под возом. Достал и обмакнул перо в чернильнице, написал на обрезке пергамента несколько строк по-русски, а затем по-турецки. Свернул в свиток и привязал у наконечника стрелы. Сунул ее в тул, затушил свечу и незаметно двинулся в сторону «Длинной стены»…
Перед рассветом следующего дня деспота Константина неожиданно разбудил Георгий Сфрандзи, тряся его за плечо. Как только секретарь увидел, что деспот открыл глаза и сел на ложе, то молвил:
– Государь, прости, что нарушил твой сон в столь ранний час. Но один из наших воинов, несших караул на башне ворот, подобрал стрелу с письмом у наконечника. Он принес ее мне. Я ознакомился с посланием, написанным по-турецки и, кажется, по-сербски.
– «Османы утром начнут бить по стене у высокой скалы в десяти стадиях восточнее. Потом последует приступ. Торопитесь», – прочел Георгий.
– Подай, взгляну! – молвил Константин.
Комит подал обрезок пергамента.
– Турецкого
