обвивая плечи парня руками. – Возьмёшь меня в жёны-то?
– Дура, руки убери! Впишемся ещё куда-нибудь! – рявкает её Митяй.
– Фи… – презрительно тянет Ляля. – Я и сама за тебя не пойду. Грубиян!
– Тут темно, как в жо… – тут мне хочется прикрыть ушки руками, и я отворачиваюсь к окну.
В принципе, с Митяем мне всё понятно. Он как большинство местных ломоносовских пацанов. Что у них в головах? Ларёк, с друзьями в Бронке позависать, да от бара до квартиры прогуляться?
Ляля складывает руки на груди, та поднимается в вырезе платья, на коже блестит золотая цепочка. Отчаянная Ляля, я б с таким богатством в клуб не пошла. Сорвут ещё! У нас одной девочке в группе серьги сдёрнули практически вместе с ушами. И это было среди бела дня возле метро!
– Ты документы подала? – спрашиваю у Ляли, она ведь собиралась по новой в Некрасовское поступать.
– Нет ещё, – морщится, – вторым потоком пойду. Слушай, хватит про учёбу. Не хочу!
– Как скажешь.
– Мить сделай погромче! – хлопает друга по плечу и поднимая руки крутит запястьями, где брянькают часы на тонком металлическом ремешке. – Вечером, вечером, делать было нечего, взяли мы сбросились и пошли в кабак. – Илонка, подпевай, – поддевает локтём.
– Эм… я слов не знаю.
Да и уж честно говоря, не слушаю такое. Отворачиваюсь к окну.
Тёмный лес по краям дороги кажется чужим и неприветливым, на небе россыпь звёзд, далёкая Луна, да комета Хейла-Боппа, распушившая свой длинный хвост.
Это уже вторая комета за год. Ух, разлетались. Не к добру это… не к добру!
– А куда мы едем? Не в сторону города разве? – оборачиваюсь к Ляле.
– Скоро будем, не боись! Место клёвое! Тебе понравится! Клуб небольшой, но очень популярный, – с хихиканьем лезет обниматься. – Очень… очень… популярный. И контингент – огонь!
И я думаю, не выпила ли она чего лишнего? Ляля любительница коктейлей типа «Браво». Меня от газированного алкоголя мутит, а ей по кайфу. Тут мы разные.
Поэтому чем больше общаюсь с Лялей, тем сильнее могу согласиться с Митяем. Учитель из неё не выйдет. Хотя вот моя мать говорит, что педагоги они ещё те любители заложить за воротник. Работа, мол, тяжёлая. Но мама лично это дело вообще не любит. Тут я в неё пошла.
Довольно скоро мы останавливаемся перед кирпичным забором. На неустойчивых каблуках, в которых итак то ходить сложно, я делаю пару шагов по крупному насыпному камню.
– Эм… Ляля? Куда мы… – я хочу сказать «приехали», но Ляля, качая блондинистой кудрявой головой, хватает меня под локоть и тащит к воротам. – Что-то не похоже на клуб…
– Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша… – подпевает она старому хиту, вырывающемуся из сипящих динамиков шахи. – Рус-с-сая коса-а-а-а… Пошли, Илонка, тебе понравится.
Калитка в воротах приоткрывается, и мы шмыгаем за неё. Стоит ей закрыться за нашими спинами, а мне вперится взглядом в бугая с толстой шеей, понимаю, что ни черта мне
