трясёмся по поселковой дороге, потом выруливаем на грунтовку, поднимая облака мелкодисперсной пыли, а когда оказываемся на шоссе Юра опускает стёкла, и в салон с рёвом врывается воздух, загоняемый скоростью движения. Он плотный и густой, совсем не освежающий, но это воздух свободы.
Запрокидываю голову к звёздному небу, где далеко сквозь Млечный путь несётся комета Хейла-Боппа, чей шикарный длинный хвост видно невооружённым взглядом и днём, и ночью.
Громов чуть сбрасывает скорость.
– Знаешь, что самое поганое, Илона? – врывается его голос в мою голову.
Резко оборачиваюсь, но передо мной только его профиль. Сам Юра на меня даже не смотрит.
– Что?
– Придётся нам поизображать кхм… – тут он задумывается, видимо, подбирая подходящее определение, – любовников.
– Зачем?
– А ты не понимаешь?
Жму плечами слегка. Реально не понимаю.
Громов принимает моё молчание за да.
– Если я типа к тебе потеряю интерес, то его проявят другие. И твоя подружка тебя с потрохами сдаст, чтобы ещё бабла срубить. А дальше мужики будут тебя подкладывать под кого им захочется и получать оплату, а подружайка – свой процент. Ну и сами пользоваться не забудут. У них ведь как, кружком трахнут, потом в аренду сдадут. И так пока ты не поистаскаешься окончательно и не потеряешь свой свежий товарный вид.
Меня передёргивает от его цинизма. Он обо мне говорит, как о бездушной вещи.
– Разве… – сглатываю панический ком, резво заполнивший гортань. – Разве так можно? Разве так делается?
Я думала, что ничего хуже, чем уже было, не предвидится. А оно вон как…
– Крепко ты попала, принцесса Илона. Ещё и имя у тебя запоминающееся, да и пацаны все местные. Кто ты такая, выяснят без труда. Может, уже и знают. Подруга, небось, им уже и адрес продиктовала. Придут как-нибудь ночью и…
– Молчи… – резко его прерываю и с громким шлепком кладу ладонь на предплечье, чтобы сжать. Он должен заткнуться, иначе меня инфаркт схватит. – Молчи, пожалуйста…
– Нет, я хочу, чтобы ты поняла, во что вляпалась.
Гром стряхивает мою руку, будто я надоедливая мошка, вьющаяся перед его лицом.
А я складываю ладони домиком и прижимаю пальцы ко лбу, словно в молитвенном буддийском жесте.
– Что же мне делать… Что же мне делать… – бормочу без конца.
– Держись меня и… – вздох. – Так будет лучше. В первую очередь для тебя. Сечёшь?
Его рука поднимается к моему лицу, большой и указательный палец больно обхватывают и стискивают подбородок, чтобы развернуть к нему.
– Принцесса Илона… – со странным взглядом тянет Громов.
Глава 4
Юра тормозит возле старой четырёхэтажки, где живу с матерью, глушит мотор и смотрит на меня, а я отвожу взгляд. Мне сказать нечего, кроме пока. Рассуждать о том, как будем изображать «любовников», я тоже не особо хочу.
Одно
