со мной возиться, – тараторю, как заведённая, задетая его комментариями. – Я не просила со мной возиться. Спас, благодетель. И на том спасибо. Дальше сама разберусь.
– Ага, видел уже, как эффектно ты умеешь разбираться. Иди-иди, – тыкает в спину, поторапливая.
Благо мне недалеко. Квартира на первом этаже.
Поднимаемся по короткой лестнице в четыре ступени. Дрожащей рукой шарю в сумочке в поисках ключа. Нащупываю металлический штырь для ригельного замка.
– Всё. Я пошла. Пока.
– До завтра, ты хотела сказать? – поправляет.
Открываю дверь и прежде чем шмыгнуть за неё, выдаю:
– Я ничего не хотела.
Плотно закрываю её за собой, только сейчас понимая, что вторая дверь в квартиру – старая деревянная, не заперта.
Почему? А вдруг Ляля с братками уже здесь?
Да нет… ерунда. Они на даче. Развлекаются.
Стоит мне подумать о тех развлечениях, как мороз снова бежит по коже.
Господи, как я влипла.
Хочется прижаться спиной к стене и съехать вниз. Ноги уже отказываются меня держать.
Может, я бы так и сделала. Только где-то в глубине квартиры раздаётся стон, и я замираю.
Прислушиваюсь, даже не дышу. Но, вроде, тихо. Может, привиделось?
В ушах всё ещё звучат слова Громова. Думать о том, как сильно я влипла, мне не хочется. Утро вечера, конечно, мудренее, но не в моём случае.
Тут хоть обрыдайся, делу это не поможет.
Поворачиваюсь к двери. Тщательно замуровываюсь на все запоры и замки. Провожу тыльной стороной ладони по лбу, думая, что и сил на душ уже нет. Потом маму разбужу, наверняка. С утра в него залезу. Сейчас план будет таким: просто упасть мордой в подушку и попытаться заснуть.
Моргаю, глаза уже привыкли к темноте. Надо пройти сквозь неё по коридору и ничего не задеть. Ладно, я как ниндзя, сотни раз это проделывала.
Дверь в комнату матери плотно закрыта. Это необычно. Мама не любит запираться и вечно ругается, что я в своей спальне отгораживаюсь от неё. Раньше, когда Снежинка, моя младшая сестра жила с нами, мама не закрывала дверь, чтобы слышать, если Снежа заплачет. Думаю, это в каком-то смысле стало привычкой.
Ладно. Может, сегодня день такой. Может, дверь сама захлопнулась, петли расхлябались.
Стаскиваю туфли, беря их за каблуки, и на кончиках пальцев крадусь по скрипучему паркету к себе. Но притормаживаю.
Из комнаты матери доносится стон. Видимо, её я и слышала.
Снится что-то дурное?
Делаю шаг. И снова стон.
Нет. Это стон боли. Протяжный такой. И вовсе не сквозь сон.
– Мам? – шёпотом.
Тишина.
– Ма-а-а-ам? – тяну осторожно.
– Всё хорошо, – зачем-то отвечает она тоже тихо, но так сдавленно, будто требуются усилия сохранить интонацию ровной.
– Ну нет, – распахиваю дверь и захожу к матери.
Она резко отворачивает лицо от меня, но я уже всё
