сдалась. Ох и нелегко ей далось это решение! Но выхода не было.
Сглатываю, поражённая внезапной мыслью, а что если… а что если это Вадима рук дело? Что если он мать вот так разукрасил? Ну или не он, так кто-то с его подачи. Мама ведь то и дело ездит к нему, названивает, пытается добиться встреч со Снежаной, но там всё сложно.
Отворачиваюсь к плите.
– Кофе будешь?
– Три в одном есть?
– Фу… как ты эту бурду пьёшь?
– Бурда бодрит.
– Я тебе чёрный с сахаром наведу, молока плесну.
– Валяй.
Громов на моей кухне смотрится очень странно. У меня нет друзей мужского пола, да и приятелей тоже. В школе в классе было больше девочек. Ну а пед… пед сам за себя говорит. Там бабье царство. Как сказала мама, надо было на инженера идти, денег бы не заработала, так замуж бы вышла. Но кто в наше время идёт на инженера? Только идейные. Им совсем ничего не платят. Дядь Коля, старый папин друг, теперь вон мясом на рынке торгует, а раньше турбины проектировал.
Так что нет. Я как подумала, учителя всегда будут нужны. Да и нравится мне это дело – учить.
С такими мыслями я достаю кружку и снова включаю газ на плите, не замечаю, как Громов подкрадывается со спины. Тянет за край полотенца, которое тут же валится с головы. Мокрые волосы рассыпаются по плечам, а по телу бегут мурашки. Наглость Грома не имеет границ.
Я на секунду замираю, думая, что он собирается делать. Пятерня Громова ныряет мне в волосы, кончики пальцев касаются затылка. Меня словно электротоком пронзает. Воображение рисует, как он хватает меня за волосы и разворачивает к себе, чтобы прижаться губами к губам и терзать их, как вчера в некоем подобии поцелуя, воспоминания о котором до сих пор зажигают искры внизу моего живота.
Но ничего из этого не происходит.
Поворачиваюсь с возмущённым видом, Громов втягивает воздух носом с коротким комментарием:
– Розочки-цветочки. Ничего не меняется.
Это он про мою шампунь?
– Не розочки-цветочки, а «Кря-Кря».
– Одна ерунда.
Возвращается за стол, а я выдыхаю. Оказывается, близость Громова напрягает. Ой, как напрягает. Аж до потери возможности дышать!
– Вот, – разворачиваюсь и замолкаю, не договорив.
Юрка уже жуёт мой недоделанный бутерброд.
– Это моё, – киваю на булку с сыром и всё-таки ставлю перед ним чашку с кофе.
– Слушай, сделай ещё. Один ни туда, ни сюда.
– Ты ко мне пожрать пришёл?
– Не только, – тянет с таинственностью и замолкает.
Делаю бутер и ему, и себе. Сажусь за стол напротив Громова. За окном птицы поют, солнце постепенно переворачивается на сторону кухни. Отличный июльский день, но уже очень жаркий.
Смотрю выше, будто проверяя, на месте ли комета.
На месте. Тут всё стабильно.
Затем перевожу взгляд на дно кружки, но краем глаза улавливаю, что Громов пялится на меня.
– Что? –
