ускользает от глаз обычного человека:– Выходит, он не просто контролирует ситуацию —он заранее обдумал, как повлиять на каждое ваше решение. Это куда больше, чем просто убийства. Здесь явная попытка воздействовать на вас, Игорь Николаевич, сыграть на вашем чувстве интуиции, как на инструменте.
К ним подошла Марина, завершив осмотр тела, и, сдерживая волнение, тихо заметила:
– Голова отделена уже более сорока часов назад. То есть он не просто знал, что мы прибудем сюда, но, вероятно, был уверен, что мы сначала займёмся другим местом. Он будто дирижирует нами.
Шниц, глубоко задумавшись, обвёл всех взглядом, затем, будто собираясь с мыслями, произнёс:
– Этот человек не только крайне умен и расчетлив, но и одержим абсолютным контролем. Кажется, каждый ваш шаг запланирован заранее, как в извращённой игре, где вы только пешки.
Шниц, всё ещё осматривая сцену, отошёл на несколько шагов от тела, как будто стараясь создать необходимую дистанцию для анализа. Затем он обратился к Соколову, его голос звучал негромко, но уверенно, будто он заглядывал в самую суть происходящего.
– Этот человек… Не просто убийца, —начал Шниц, сосредоточенно подбирая слова. – У него явные признаки одержимости, но это не хаотичное насилие, здесь есть продуманный мотив. Он воспринимает себя как своего рода вершителя правосудия. Он пытается подчинить окружающих своей искажённой логике, устанавливая порядок через смерть. Но для него это больше, чем просто избавление от жертв, – это своего рода ритуал очищения, в котором он, по сути, видит себя «спасителем». Даже «судьёй».
Соколов внимательно слушал, и Шниц, заметив его пристальное внимание, продолжил, углубляясь в детали.
– Вся его манера – от латинских фраз до ритуалов с телами– указывает на высокую степень интеллекта и глубокое погружение в символизм. Он явно знаком с культурой и философией смерти. Думаю, он уверен, что его действия не просто оправданны, но и возвышенны, —Шниц замолчал, подбирая формулировки, чтобы точнее выразить свою мысль. – И здесь не просто жестокость, это своего рода маниакальная система. Для него каждый человек, которого он убивает, —это фигура в его символической игре.
Соколов с трудом подавил тяжёлый вздох, ощущая, как слова Шница погружают его в тёмные воды этой извращённой логики.
– Вы хотите сказать, что он видит нас частью своей игры? —спросил Соколов, словно окончательно осознав масштаб замысла.
– Именно так, —кивнул Шниц. – Вас он воспринимает как противника, своего рода интеллектуального соперника. Это часть его «игры», где он проверяет, сможете ли вы предугадать его ходы. Он рассчитывает каждый ваш шаг, как будто пытается показать, что он всегда на шаг впереди. Это не просто убийства, Игорь, – для него это интеллектуальная дуэль, и он вкладывает в неё всю свою жестокую философию.
Павлов, слегка побледнев, прервал их разговор:
– И сколько у нас шансов вообще на него выйти, если он так продуман?
Шниц
