Потом появился в дверном проёме, вошёл в багажное отделение и направился к Рэму, неся в руке предмет, похожий на хоккейный вратарский шлем.
«Сейчас, чего доброго, шарахнет этой штуковиной по голове и засадит в клетку, как этого бедолагу», – подумал Рэм. Стараясь казаться невозмутимым, он приготовился к любым неожиданностями и внутренне собрался. Но спортивная сноровка не помогла. Охотник взмахнул коротким серебристым стилусом – и Рэма парализовало. Он повалился на пол и, как снулая рыба, беззвучно зашлёпал губами.
Осьминожек завизжал – в звездолёт как будто влетела воронья стая и подняла дикий грай, отчего на душе Рэма стало совсем пасмурно.
Охотник, деловито щурясь и прикусив от усердия кончик языка, стал возиться с «хоккейным шлемом». Водрузил его на голову Рэма, чем-то щёлкнул на лобной части и посмотрел в глаза, очевидно ожидая результата.
«Один глаз зелёный, другой серый… Гетерохромия называется, кажется…», – подумал Рэм, теряя сознание… Жёлтые, синие, малиновые огоньки мигали часто и весело. Отделившись от приборной доски, они поплыли полупрозрачными мыльными пузырьками по багажному отделению…
Казалось, что по голове проехал трактор – всё гудело и сотрясалось, а мозги плавали в горячем жидком студне. Сознание возвращалось, но медленно. Мутило.
– Ничего-ничего. Это пройдёт! Так бывает поначалу.
– Пройдёт? – переспросил Рэм и обернулся. Сквозь прутья смотрел осьминожек. Водянистые глаза-блюдца попеременно моргнули, и тот же детский голос произнёс:
– Ну наконец-то это чудовище соизволило применить диплукос, и мы сможем общаться. Впрочем, чего ещё ждать от этого дуболома. Интеллект как у несчастных тивронов, которых он запер в клетках. Но я-то! Я! Какие, согласитесь, надо иметь мозги, чтобы не отличить существо мыслящее от примитивной формы? А?..
«Что это? Я всё ещё в отключке или это происходит наяву?»
Рэму было трудно сосредоточиться, звук проходил как сквозь вату, но в этом приглушённом потоке возникали слова и фразы, несущие конкретный смысл. «Он говорит, и я его понимаю. Но это явно не русский язык! Да и язык ли это вообще?»
Из крошечного ротового отверстия осьминожка слова извергались беспрерывным потоком:
– Поверьте мне, нельзя доверять охотникам и торговцам. Они – самое подлое племя. За один тенин мать родную продадут и не посовестятся. Вот возьмите меня. Столько горя и бед претерпел от этих изуверов, что история выйдет на тома! Вы получше присмотритесь к сатикаю, войдите к нему в доверие, а после стукните по темечку чем-нибудь тяжёлым и совершите подвиг, равного которому нет в Бериане. Вы спасёте туга и прославите своё имя на века!..
Он болтал и болтал – казалось, уже никогда не остановится. Рэму это надоело:
– Да подожди ты! Помолчи хотя бы минутку! Не грузи! Объясни хоть что-нибудь наконец!
«Черт возьми! Неужели это я сказал?»
Хохолок
