штурмана, спросил Ерёмкин. – Он что же, не включён был? Кто же шесть часов самолётом управлял? Ни хрена не понимаю!
Все головы повернулись к Жукову.
– Автопилот включал я, – помолчав, ответил тот, – но он был плохо откорректирован по крену и уводил влево на 0,5-0,8 градуса в минуту. За короткое время для глаза это незаметно. А мы были уверены, что курс точный, ориентируясь на прибор командира, который был заблокирован. Вот и всё!
– Твою мать! – выругался Кандыба, поняв, как получилось, что они, отмахав больше двух тысяч километров, вновь прилетели к точке вылета.
– Выходит, я курс-то верный говорил, – сказал Корецкий. – Подтверди, кочегар?
– А, ну вас всех к чёрту! – отмахнулся тот. – Все виноваты, кроме меня. Моё дело – моторы. А они ровно гудели…
– А моё – связь, она тоже работала, а…
– Что – а? Что – а? – привстав, зарычал вдруг Кандыба. – Кто ещё не виноват? Конечно же, я один виноват! Я один. Так в документах написано.
– Перестань, командир, – урезонил его Жуков, – все мы виноваты. А, в общем-то, чудовищное стечение обстоятельств.
– Спишут с лётной работы – куда пойдём? – вздохнул механик. – Я-то и на земле могу гайки крутить, не пропаду.
– Вас не спишут, а меня – точно спишут, – успокоил всех Кандыба. – Ну и пусть, налетался уже…
– Тебя, боевого командира, Героя Союза не спишут, – возразил Жуков, даже из партии не выгонят, строгачём отделаешься. Ну а выгонят – не велика беда.
– Да меня в грузчики без партбилета не возьмут, – хмуро улыбнулся Кандыба. – Видел я, как особисты в войну хороших ребят увозили. Тех, кого за промахи в боях партийного билета лишали.
– Сейчас время другое.
– А, может, прикинемся, что ничего не поняли? – предложил штурман, – вряд ли что комиссия докажет, самолёт исковеркан. Мол, поняли, что не туда летим, когда снова паковые льды увидели. Что скажешь, командир?
Кандыба молчал. Он, подполковник дальней авиации, Герой Советского Союза будет врать и изворачиваться перед инспектором? Зачем? Ради чего? Как только их вывезут отсюда – если, конечно, вывезут – он поедет в Москву к командующему ВВС, который был у них когда-то комдивом и снова попросится на военный самолёт. К чёрту эту Арктику с её холодами, льдинами и белыми медведями!
А может прав штурман? После такого удара никакая комиссия не докажет, что приборы были исправны. Не нарочно же они такое сделали! Действительно, чудовищное стечение обстоятельств. Сотни раз до них это делали – и ничего. А тут и прибор не включили, и солнца не было, иначе бы сразу поняли, что не туда летят, и автопилот толком не откорректировали. Кто же главный виновник случившегося? Опытнейший полярный лётчик Жуков? Штурман Белоглазов, не менее опытный? Он, командир? Или все понемногу? Нет, так не бывает. Впрочем, чёрт возьми, за всё несёт ответственность командир. Ему и отвечать за разбитый самолёт и всё остальное.
– Вот что, друзья! – поднял он голову. – Врать комиссии я не буду, расскажу, как
