наливаешь ее из-под крана в первую банку и ставишь на сутки отстаиваться. За это время на дно упадут песок и глина. Пальца на два бывает. Отстоявшуюся посвежевшую воду осторожненько, чтоб осадком снова не замутить, переливаешь в другую банку. Теперь эту воду надо прокипятить и снова дать ей отстояться, там еще кое-что непотребное в осадок выпадет. Переливаем эту прокипяченную и отстоявшуюся воду в третью посудину и опять кипятим и отстаиваем, здесь уже осадка меньше, эту можно еще раз перелить, прокипятить и пить. Вот такая процедура.
– Мудрено. Да. Ты знаешь, я кипятильник не догадался взять.
– Это не беда. Будешь собираться на работу, прихвати пару безопасных лезвий, припаяем к ним по проводу, прикрутим штепсель – и кипяти себе на здоровье.
– Слушай, горничная мне сказала, что здесь и кормежки-то нет никакой. А с этим-то народ как справляется?
– Да выкручивается как-то. Яичницу можно поджарить на утюге, пельмени сварить в стакане.
– Так ведь нагревательными приборами пользоваться запрещено.
– Да, запрещено. Только вечером по коридору не пройти, из каждого номера дым коромыслом: и кипятят, и варят, и жарят. Проверки бывают в рабочее время, в рабочие дни, а кашеварят все до или после работы. В общем, варить вари что хочешь и на чем сможешь, а уезжая на работу, прячь этот инструментарий куда подальше, оставишь на виду – выметут.
Таким путем первичный инструктаж о правильном поведении в быту мною был получен.
Поужинали мы с Алексеем в его номере, пока сосед был еще на работе. В отличие от меня, недотепы, он прихватил из Москвы какие-то продукты. Мы откупорили консервную банку. Бычки в томате с черным хлебом оказались вполне сносным ужином. Запили свежезаваренным грузинским чаем. Я добавил к этому горсточку конфет. Не шибко изысканно и роскошно, однако насытились, и от этого на душе как-то стало спокойнее, теплее. Вечернее настроение переключилось с бытовухи на мечтательность. Я вернулся в свой номер, достал походный блокнот, ручку, покрутил ее меж пальцев, вроде как разогревая, уселся поудобнее за стол и, вздохнув, записал:
Брякнув на сердце, замок
Приумолк.
Запер душу на крючок —
И молчок
А когда-то суетился,
Бежал,
Взглядом трепетно ее
Провожал.
Подбирал ей покраше
Слова,
В страсти сдерживал себя
Я едва,
Восхищался все ее
Красотой…
Да, не той я нес любовь,
Нет, не той.
И напрасною была
Суета,
Ведь она была всегда
Занята.
Промелькнули эти шустрые
Дни.
Я молчу, но не жалею
О них.
Такие строчки складывались по воспоминаниям о наших редких, коротких встречах с Наташей, ярко впечатавшихся в мою память. Настолько ясно и реалистично представлялись мне сейчас ее черты, что,
