style="font-size:15px;"> – Я так и предполагала.
Мы прошли к месту, где седлали лошадей. Пару раз ее бедро коснулось моего. Она поглядывала на меня искоса, потом заговорила:
– Нам с вами придется часто видеться во время этого сезона, Дональд. Вы знаете, что ваша работа постоянная? За Хелманном Бруно последуют другие.
– Много?
– Целая процессия.
– Может быть, благодаря этому я научусь ездить верхом.
Она вновь бросила на меня косой взгляд.
– Вы многому научитесь здесь, Дональд.
Мы подошли к лошадям. Крамер смерил меня взглядом:
– Какую лошадь вы хотите, Дональд?
– Меня устроит любая, какая достанется.
– Хотите горячую лошадь?
– Позаботьтесь о других отдыхающих, я не буду выбирать.
– У нас есть разные лошади.
– Поступайте как знаете.
– Вон стоит оседланная гнедая. Садитесь на нее и примерьте стремена.
Я вскочил в седло, перенес весь свой вес на пятки, сместился влево, затем вправо и сел прямо. Слегка натянув поводья, повернул налево, потом направо и слез с лошади.
– Все отлично, – сказал я. – Стремена мне подходят.
– Стремена-то подходят, да лошадь не та, – возразил Крамер.
– Это почему?
– Вы заслуживаете лучшей лошади.
Он кивнул помощнику, поднял палец, и через минуту мальчик уже вел к нам коня, который очень осторожно и осмотрительно ставил копыта на землю.
Крамер оседлал коня и надел на него уздечку:
– Вы поедете на нем, Лэм… Где вы научились ездить верхом?
– Я не езжу, я только сижу в седле.
– Черта с два вы не ездите. Вы сидите в седле, как жокей. Этот конь имеет привычку вздрагивать, но это не значит, что он боится, – он так общается со своим седоком. Если он будет вздрагивать, подгоните его, но не сильно.
– О’кей, – сказал я.
Друг за другом стали подходить отдыхающие, некоторым пришлось помогать сесть в седло. В восемь тридцать мы отправились.
Ехали по дороге, средняя часть которой была изрыта конскими копытами, по бокам виднелись следы автомобильных шин. Мы поднялись по склону каньона, солнце скрылось, и мы продолжали путь в тени. Бак, ехавший впереди, пустил свою лошадь легким галопом.
Отдыхающие тряслись позади. Некоторые пытались обхватить круп лошади ногами, другие цеплялись за седло, третьи просто болтались из стороны в сторону. Лишь немногие скакали, расслабившись.
Пару раз Бак оглянулся и внимательно посмотрел на меня.
Мне с лошадью повезло, и я чувствовал себя в седле, словно в кресле-качалке.
Мы продолжали путь еще минут десять-пятнадцать, двигаясь вдоль высохшего речного русла, и наконец выехали на покрытую шалфеем равнину. Неподалеку стояла тележка с опущенным откидным бортом. Старый седой мексиканец в поварском колпаке и белом кителе колдовал над раскаленными углями. Ему помогали трое или четверо
