нам готовить, – с кряхтением легла, положив голову на подушку. – Баню раньше шести не топи – Валька поздно приходит. Но топи каждый день – у оборотней чутьё не нашему чета, она уснуть не может, если в доме немытый человек есть.
– Хорошо, – кивнул я и пошел во двор.
Спустившись с крыльца, зашел за дом и рухнул на удачно подвернувшуюся маленькую скамейку, закрыв лицо руками. Вызванная выходом на свободу эйфория прошла, сменившись серой, беспросветной тоской. Вот это – моя жизнь? Пять тысяч в месяц на «содержание», свежие овощи прямиком с огорода, парное молоко, парная свинина по зиме и перечеркивающее все это нахрен словосочетание «деревенский труд»! А через год вообще красота – даже представлять не хочу, на что похожа местная дедовщина, при пяти-то годах службы. Да от такого любой озвереет!
– Ты кто? – раздалось грозное-девичье справа от меня.
Повернув голову, увидел оскалившуюся – буквально, белые ровные зубки показывает – на меня девушку подходящего под бабушкины слова возраста, лет шестнадцати. Оскал не мешал разглядеть красоту ее бледного лица, а сощуренные веки – большие, карие глаза. Аккуратный нос немного уходил кончиком вверх, придавая Валентине несколько простоватый вид. Черные волосы свободно свисали на плечи, прикрывая белые лямочки простого, с подолом чуть выше колена, платья. На босых ногах – розовые резиновые тапочки, которые она прямо сейчас зачем-то снимает.
– А ты – Валя? – спросил я.
Отставив шлепки, она довольно забавно рыкнула:
– Отвечай, или я тебе покажу!
Блин, а она ведь оборотень, лучше ответить, а то и вправду «покажет».
– Андрей. Приемный, – представился я.
– А, – моментально расслабившись, она демонстративно потеряла ко мне интерес и обула тапки обратно.
– А зачем ты разувалась? – спросил я.
– При трансформации одежда и обувь рвутся, – скучным тоном заявила она и направилась к дому.
Обидно!
– А платье тоже бы сняла?
Услышав мой вопрос, она остановилась и начала оборачиваться.
– Так вот что ты хотела «показать»! – закончил я лучшую шутку в моей жизни.
С нереалистичной скоростью Валентина прыгнула на меня, схватила тонкой девичьей ручкой с коротко стриженными ногтями за горло и без видимого напряжения подняла в воздух. Оскалившись, с неприязнью выплюнула:
– Знай свое место, раб!
Страшно!
– Если бабушка завела себе раба, это не значит, что он может со мной разговаривать!
Дышать нечем.
– Не смей ко мне лезть, а тем более – трогать мои вещи!
Она подняла меня выше и ухмыльнулась:
– Под крышей – осиный улей! Хочешь воткну тебя в него головой?
Я лихорадочно покачал головой, она разжала руку, и я рухнул на четвереньки, с кашлем втягивая такой сладкий деревенский воздух. Демонстративно отряхнув
