Унизительно? Да хрена с два – я месяц постился, похудел килограмма на три, после такого можно поступиться малой толикой самоуважения. Стоило мне откушать пару ложек из Валиной тарелки, девушка вернулась и отобрала у меня вкуснятину, усевшись на свое место. С демонстративным отвращением зачерпнула супа и поднесла ложку ко рту одновременно с возвращением бабы Зины в дом.
– Толька-пастух помер, – поделилась с нами новостями. – Пойду Клавку успокаивать, – зашла в комнату, дав Вале возможность вылить суп обратно.
– Земля пухом, – сымитировала девушка грусть.
Пастухом в таких условиях может работать только обычный человек, а значит ей на него вообще плевать.
– Святой человек был, – голос Зинаиды Матвеевны наполнился плачущими мотивами. – Тридцать лет с Клавкой прожил, руки золотые, – появилась на кухне в черном длинном закрытом платье и в черном платке на голове.
Плачет.
– Вы сидите, деточки, кушайте, – шмыгнула на нас носом и покинула дом.
– Жри, – Валя толкнула тарелку так, что содержимое немножко расплескалось. – Со стола уберешь потом, всё помоешь и скатерть вон испачкал, – с издевкой потыкала в пятна пальцем. – Придется постирать!
Просто ужасно.
– Больше не хочу, – отодвинул я ее тарелку.
– Я после тебя жрать не буду, – презрительно выплюнула она. – Свиньям вылей, в кастрюлю обратно не смей.
А в деревне разве не учат бережно относиться к еде? Что ж, приказ есть приказ – если Зинаида Матвеевна спросит, я так и скажу.
Хохотнув, девушка добавила:
– А если захочешь второе – в бане варится поросячья каша! Угощайся – там на всех хватит!
– За что ты меня ненавидишь? – не выдержал я. – Я тебе что-то сделал?
Помрачнев, Валентина презрительно на меня сощурилась и скучным тоном поведала:
– Меньше всего в жизни я хочу объяснять что-то рабу.
Отвернувшись, она ушла в комнату. Ясно. А почему на столе скатерть, а не клеенка? Она же в миллион раз удобнее – тряпочкой протер и все, чисто. Плевать – в этом мире вообще, похоже, лучше ни о чем не думать, а просто выполнять функции, как механизм. Смысл? Жить вообще-то хочется, и как можно лучше. Выучу распорядок дня и привычки волчицы и буду стараться сталкиваться с ней пореже. С бабой Зиной проблем вообще нет – делай работу по дому и будешь молодец. Что ж, бывают ситуации и похуже. Сходив в комнату переодеться в лохмотья, принялся за работу.
В сенях я видел ведро с крышкой. Проверил – да, помойное. Вылив туда содержимое тарелки, убрал хлеб в хлебницу, оставшиеся огурцы – в холодильник. Кастрюля с супом останется на плите – еще раз на троих хватит. Но к ночи остынет, уберу. Заглянул в умывальник – на донышке. Открыв дверцу под раковиной, нашел ведро. Полнехонько! А куда это? А в сортир! Сходив до туалета, вылил мыльную воду в дыру. Вот он, природосообразный деревенский быт, о котором мне так долго вещал бывший одноклассник-дугинист – в городе, мол, человеку плохо, поэтому надо ехать в глушь, отказавшись от достижений
