Ага, залечу к ней в баню и даже сказать ничего не успею – удавит.
– Извините, но это вы к нам пришли, а не я – к вам, – не сдался я.
Вздохнув, гость наконец-то представился:
– Константин Викторович. А ты?
– Андрей, – я от отчества решил воздержаться. – Приемный ребенок бабы Зины.
– Что ж ты сразу-то не сказал! – обрадовался голос. – Ты не бойся, у нас тут воров не водится – у своих воровать последнее дело. Я захожу.
И он, не дожидаясь разрешения, просунул руку над калиткой, открыв крючок, и зашел внутрь. Высоченный – аккурат размером с забор, метра два. Одет в брюки и белую рубаху, в правой руке – силуэт чемодана, а разглядеть черты лица мешает темнота.
– Свет включил бы, – напомнил он. – Надо оно тебе – ноги в темноте ломать? – издал легкий смешок. – Я-то тебя хорошо вижу, а ты меня – нет.
Еще одна не озвученная в фильме особенность оборотней. Если по выходу из бани Валя дотянется до тонкой кромки месяца в небесах и распустит его на нити для нового платья, я уже даже не удивлюсь.
– А вдруг вы меня на выключатель отвлечь хотите, а сами что-нибудь украдете? – продолжил я тянуть время.
Волчицу дождаться надо – она разберется.
– Ты из города, да? – догадался гость. – Совсем там вас запугали, – вздохнул и принялся запугивать сам. – Поверь, если бы я захотел чем-то навредить тебе или этому дому, ты бы мне помешать все равно не смог.
– Заору – Валентина выбежит, соседи всполошатся, – предположил я, сделав шаг назад.
Силуэт Константин Викторович издал жизнерадостный смешок:
– Хочешь дурачком себя выставить – кричи. Меня в поселке все знают, я учителем работаю.
Плюнув, я сходил на крылечко и щелкнул прибитым рядом с дверью выключателем. Лампочка над дверью зажглась, и я обернулся, увидев гладковыбритого, короткостриженого, обладающего впалыми щеками, худого русоволосого мужика. Улыбается, темно-зеленые глаза весело поблескивают из-под густых бровей.
– Как тебе у нас в Липках? – спросил он.
– Деревня как деревня, – пожал я плечами и поделился новостями, надеясь сплавить гостя. – Толька-пастух умер, земля ему пухом.
Беги похороны помогай организовывать.
– Ужасная потеря для всего поселка, – вздохнул он и деликатно меня поправил. – Только не «Толька-пастух», а Анатолий Юрьевич. Девяносто три года человеку было все-таки, а ты, уж прости, молод и должен уважать старших. Может на крылечко присесть пригласишь, или так у калитки гостя держать и будешь?
– Извините, я не знаю, насколько мне позволено распоряжаться участком, – развел я руками.
Мужик посмурнел, подвигал бровями и ничего хорошего не предвещающим тоном вынес вердикт:
– Валька зашугала!
– Нет! – выпалил я чуть поспешнее, чем следовало бы.
Константин Владимирович подошел к крылечку и опустился
