Блик! Ваша гарнитура была неактивна в течение 17 минут, произошёл сбой в системе. Есть ли вам о чём заявить администрации пансионата?
– Нет, всё в порядке, заявлять не о чем, – ответил Иван. Алмаз только еле заметно улыбнулся.
– Всё ли было в моральных границах сотрудника ППБ? В ваших действиях не присутствовало ничего, что могло противоречить существующим нормам или законодательству?
– Всё в порядке, я же сказал. У вас сбой, а я должен оправдываться. Или здесь место отбывания наказаний?
– Прошу прощения, – голос стал мягче, – это режимный объект министерства структур безопасности Азиатского Единства. Контроль необходим, как и на любом другом объекте.
– Всё в пределах, всё в границах. Я бы не допустил отступлений от кодекса сотрудника ППБ, – чётко выдал Иван.
Алмаз, молча наблюдающий за диалогом, лишь одобрительно кивал.
– Активировалось видеонаблюдение. С вами Алмаз Бумагин.
– Да, всё это время был с сотрудником Иваном… как фамилия? – спросил Алмаз.
– Блик.
– Иваном Бликом. Мы обсуждали музыку после концерта. Теперь и он поклонник моего таланта.
– Ясно, – сказал голос. – Спасибо за вашу музыку.
– И вам спасибо, – слегка поклонившись невидимому собеседнику, ответил Алмаз.
– Я должна сопроводить Ивана Блика к месту его ночного пребывания.
– Конечно-конечно. Нет вопросов. Спать нужно всем. Я и сам порядочно устал. – Алмаз даже сделал жест, как будто зевает. – Всем пока. Спокойной ночи.
Он подмигнул Ивану, развернулся и зашагал прочь по коридору. Дойдя до какой-то двери, открыл её и, не обернувшись, скрылся в проёме.
– Прошу следовать к месту ночлега. Я доведу вас. Нам нужен корпус «В».
Пока голос информатора вёл нужным маршрутом, подсказывая, где свернуть, где следовать прямо, Иван повстречался с Андреем. Тот прошёл мимо, лишь слегка кивнув головой, и совершенно спокойно произнёс:
– Спокойной ночи.
Как будто совсем ничего не знал о произошедшем разговоре и какую роль должен сыграть утром следующего дня.
Возможно ли согласиться на такое сомнительное предложение? Сказать «да» тому, о чём вовсе не имеешь представления – свойственно либо отпетым авантюристам, либо людям, умеющим плохо договариваться с собственной головой. Так считал Иван.
И всё же, что-то было привлекательного в этом безумном выборе. Заняться музыкой!? После того, как дробил кости бунтарям, превращал лица в кровавое месиво, причинял любую боль ради исполнения своего долга. Какая чушь! И какая отвратительная, грязная правда о нём.
И не потому, что хотелось оказаться во всём чистеньком, отречься от прошлого. Вовсе нет. Просто хотелось другого. Такого своего, принадлежащего только ему. И почему этим не может стать музыка?
Иван начинал чувствовать, как червь сомнения и неопределённости уже копошиться
