Осталось совсем чуть-чуть.
– Синьора, камень попал чуть выше брови. Останется шрам.
Мать прошептала на ухо Сильвио: «Прости меня».
– Синьора, это я виновата. – Доменика постучала себя кулаком в грудь, как учили монахини[48]. – Я очень виновата. Простите меня. Я попросила Сильвио взять для меня карту. Синьор Анибалли послал целую банду мальчишек, чтобы вернуть ее обратно. Они гнались за нами по пляжу.
– Нет, говори правду, – перебил сестру Альдо. – Он украл карту!
– Ничего он не крал. Он взял ее на время.
– Мы потом поговорим об этом, – тихо сказала сыну синьора Вьетро.
– Синьора, мне нужна была карта. Я попросила Сильвио ее принести. Я очень хотела найти пиратские сокровища с Капри.
– Поверить не могу! – всплеснул руками Кабрелли.
– Папа, я слышала об этом дома. У мамы была гостья, и она рассказала эту историю. Тот, кто найдет сокровища, получит их себе. Ведь столько лет прошло с тех пор, как их спрятали. Представляешь, как бы они пригодились. Они нам очень нужны. Я бы и церкви не стала ничего отдавать.
– Доменика! – погрозил ей отец.
– У них и так все есть. А нам бы не помешали лошадь и коляска. Нам везде приходится ходить пешком. Вот у вас есть коляска, Dottore?
– Нет.
– Вот видите! Вы бы тоже могли ею пользоваться.
Нетта Кабрелли заглянула в кабинет врача через окно. Шторм усиливался, с моря надвигались угольно-черные тучи. Придерживая соломенную шляпку, она протиснулась в дверь.
– Мама! – Альдо бросился к ней.
– Я пришла, как только узнала, – шепнула Нетта мужу. Темно-синие глаза синьоры Кабрелли покраснели от слез. Доменике стало стыдно из-за того, что она снова заставила мать плакать. Нетта обладала простой, ничем не приукрашенной красотой, как статуя Мадонны в Сан-Паолино, только с выражением материнского гнева на лице.
– Мама, поверь мне. – Альдо показал на смотровую кушетку: – Сильвио украл карту!
Вид лежащего мальчика заставил Нетту вздрогнуть.
– Тише, Альдо. Доменика, я хочу, чтобы вы с братом пошли домой. Сейчас же.
– Да, мама.
Когда дело касалось наказаний, Доменика больше боялась матери, чем отца. Мама умела дополнить назначенную священником епитимью такими ограничениями, которые перевоспитали бы любого ребенка. Для Нетты Кабрелли многократного чтения «Аве Мария» было недостаточно. Она превращала наказание в настоящее мучение. Никакого ужина. Никаких книг. Никаких игр на пляже или прогулок в роще. И самое страшное: у Доменики прибавлялось работы по дому. Ей приходилось таскать воду соседям, пока у нее не отваливались руки. Снова и снова отправляться за хворостом, пока в лесу не заканчивались деревья. В итоге наказание становилось куда тяжелее Великого поста. Но сейчас, несмотря на поведение дочери, Нетта обняла ее.
– Где твой фартук? – спросила она.
Доменика похлопала себя по платью. Про фартук
Имеется в виду католический обычай троекратного биения себя в грудь в знак покаяния.
