нет. Есть только я. – Он попытался улыбнуться, отчего потянуло швы.
– И как им не стыдно было за вами гнаться! Будто звери. Их надо наказать за это.
– Не будет их никто наказывать. – Сильвио дотронулся до повязки.
– Доменика велела мне смазывать швы оливковым маслом, и тогда шрама не останется.
Сильвио закатил глаза:
– Тоже мне, возомнила себя доктором.
– Она хороший друг.
Сильвио не хотел произносить это вслух, чтобы не огорчать мать, но Доменика, по сути, и вправду была его единственным другом.
– Тяжело будет уезжать отсюда, – тихо сказала мать, оглядываясь вокруг.
– Священник хочет вернуть конюшню?
– Ты же знаешь, церкви всегда нужно больше места.
– Мама, а ты замечала, что наш священник живет в большом доме совсем один? Зачем ему столько комнат?
– Он важный человек.
– Мне нравится наш дом. Я хочу здесь остаться.
– Неважно, чего мы хотим. Я уже все решила. Мы должны уехать из Виареджо.
– Почему?
– Потому что у тебя все еще целы оба глаза. Они не успокоятся, пока тебе не станет так плохо, что ты не сможешь оправиться. Я знаю, как это бывает. Все будет только хуже, пока тебя не выживут совсем. Потом они найдут себе другую жертву. Так всегда и происходит.
– Куда мы поедем?
– Zia[51] Леонора нас приютит.
– О нет, мама!
– Не такая уж она плохая. Нам всего лишь придется выслушивать, где и как у нее болит, и делать ее любимые ромовые шарики. Мы справимся.
– И когда?
– Завтра, до восхода солнца. Дон Ксавье договорился с водителем, тот отвезет нас и посадит на поезд до Пармы. Он дал денег на дорогу и рекомендательное письмо, чтобы я смогла получить работу в церкви Сан-Агостино.
Сильвио хотел было возразить, что лучше остаться, но ему стало так жаль мать, что он передумал.
– Я буду скучать по Виареджо.
– После всего, что здесь было? Ты добрый мальчик. – Вера обняла сына и стояла так, пока он не высвободился. – Давай немного отдохнем. Завтра у нас трудный день.
Сама она взялась за домашние дела. Погладила одежду, сбрызнув ее лавандовой водой, прежде чем прижать горячий утюг к ткани. Собрала их скудные пожитки, которые поместились в холщовый мешок. Вера опустилась на колени и сдвинула один из камней, которыми был выложен очаг. Просунув руку в отверстие, она достала спрятанные там сбережения. Глаза Сильвио невольно расширились, когда он наблюдал, как мать пересчитывает лиры, сидя за столом. Она убрала деньги в маленькую кожаную сумочку, которую ей отдала Zia Леонора, сочтя ее бесполезной для себя, и положила сумочку поверх мешка с вещами. После чего окинула помещение взглядом, желая убедиться, что все осталось на своих местах.
Вера легла и, как всегда, мгновенно заснула – они с сыном часто шутили по этому поводу. Сильвио лежал на койке в другом углу и не спал. Ему никогда не удавалось заснуть сразу, потому
Тетя (
