«Это голова Правителя-инока, главы дома Тайра. Великий бог, покровитель здешнего храма, повелел отсечь ему голову за чрезмерные злодеяния!»
На этом князь Сигэмори проснулся. «Со времен смут Хогэн и Хэйдзи наш род Тайра усмирял многих ослушников государя и был за то осыпан милостями сверх меры; мы породнились с самим властителем Поднебесной по его материнской линии, более шестидесяти членов нашей семьи удостоились высших званий и должностей. Вот уже двадцать лет, как процветает наше семейство, пребывая в несказанной радости и довольстве, однако ныне злодеяния Правителя-инока превзошли все пределы, и судьба нашего рода уже решена, нас ждет погибель!» Так, глотая слезы, размышлял князь о грядущих бедах, нависших над его домом, как вдруг кто-то постучал в ставню.
– Кто там? Поди узнай! – приказал князь.
– Явился Канэясу Сэноо! – гласил ответ.
– В чем дело? Что случилось? – спросил князь Сигэмори у Канэясу.
– Только что со мной приключилось нечто странное и чудесное! – отвечал тот. – Я не мог дождаться рассвета, хочу тотчас же доложить вам об этом. Пусть посторонние удалятся!
Князь велел всем уйти и остался наедине с Канэясу. И тот рассказал ему от начала и до конца сон, который только что видел. Оказалось, все в этом сне точь-в-точь совпадало с тем, что привиделось князю. «Стало быть, на Канэясу тоже снизошла благодать!» – с волнением подумал князь.
На следующее утро, когда его сын и наследник Корэмори уже собрался во дворец на службу, князь призвал его и сказал:
– Не пристало мне, отцу, хвалить сына, но все же скажу: из всех моих детей ты самый достойный! Будущее тревожит меня. Эй, Садаёси! Подай саке молодому князю! – (И Садаёси явился, чтобы исполнить роль кравчего.) – Первую чарку надо бы поднести молодому князю, да ведь знаю, он ни за что не станет пить прежде отца! Поэтому пригублю первым! – И, трижды отхлебнув саке, князь передал чарку сыну. Корэмори тоже отпил из чарки три раза. – А теперь, Садаёси, – приказал князь Сигэмори, – подай сюда меч!
И Садаёси, повинуясь приказу, принес меч в парчовом футляре.
«Это фамильный меч, из поколения в поколение переходящий в нашем семействе, и зовется он Вороненок», – обрадовался Корэмори, глядя на меч веселым взором, как вдруг видит – перед ним совсем другой меч, без насечки, без украшений, в черных лакированных ножнах, из тех, какие носят на похоронах высших сановников государства. Разом переменившись в лице, со страхом и отвращением глядел молодой Корэмори на этот зловещий меч. И князь Сигэмори, роняя слезы, промолвил:
– Нет, Корэмори, не думай, будто Садаёси ошибся! Это и в самом деле траурный меч, который носят во время похорон министра. Я хранил его на случай, если бы мне довелось пережить кончину Правителя-инока. Тогда, опоясавшись этим мечом, я, Сигэмори, проводил бы его в последний путь. Но теперь отдаю этот меч тебе, на случай если суждено мне умереть раньше Правителя-инока!
Услышав
