попытался открыть глаза. Получилось, но не с первого раза. С первым разом получилась осечка да приступ тошноты. В организме у меня было всё плохо. Попробовал справиться с непослушными веками еще раз, а потом еще. С третьей попытки получилось. Глаза приоткрылись и мне стало вовсе нехорошо. Такого ужасного состояния своего жилища, я не видел никогда. По избе были разбросаны стулья, табуретки и люди. Сам-то я проснулся на диване, а вот Тодор, Кокос и Степанчик жалостливо похрапывали на полу. По правую руку от Кокоса лежала соседская собака неизвестной породы и не менее жалостливо повизгивала. Леха с участковым спали на моей кровати валетом. Кругом всё звенело, и было холодно. И вот этот холод, по всей видимости, помог мне с соображением. Через некоторое время мой, терзаемый тупой болью, мозг смог сообразить, что вырвала меня из объятий похмельного сна тетя Дуся. Она что-то говорила мне, продолжая надоедать действием моему плечу. Я напрягся.
– Ты бы сходил к Любкиному магазину, – пробились в моё сознание слова соседки. – Узнал бы там насчет неё. Вторую, ведь, ночь девка дома не ночевала. Не случилось ли чего? Я бы и сама сходила, но у меня в спину вдруг на нервной почве вступило. Сходи.
– Не пойду, – с превеликим трудом смог я разлепить спекшиеся губы, – мне печку топить надо. Холодно.
– Так я истоплю! – радостно заверещала тетя Дуся и ловко поставила меня на ноги. – Сходи в магазин. Спроси, чего это она домой не показывается? Живая, ведь… Люська Катина вчера её в городе видела. Сходи. Я тебе и на пиво дам.
С пивом тетя Дуся хорошо придумала. С пивом оно полегче будет. Идти-то все равно надо. Без этого сейчас никак. Мне молву народную надо срочно опровергать, пока клеймо маньяка намертво не приклеилось. Нельзя терять ни минуты! И нужны мне для опровержения факты. Достойного опровержения без фактов никак случиться не может. И я им эти факты раздобуду. Приведу Любку в деревню, покажу её народу, чтоб он успокоился и не думал про меня черт знает что! А то ишь ты….
Я медленно поднялся. Принял из теплой до влажности руки соседки две мятые бумажки низкого достоинства и пошагал в автобусной остановке. На улице было серо, зябко и ветрено. Осенняя хлябь вперемежку с повсеместно валяющимся мусором стали навевать на меня мысли том, что жизнь моя не мед и даже не сахар-рафинад. Да только куда от неё денешься? Жить надо…
Укрывая лицо в воротник куртки, я, чуть покачиваясь, добрел до ближайшего магазина. Взял там пиво, выпил половину бутылки, не отходя от кассы, а потом, присев на мокрые ступеньки крыльца, «добил» остальное. Подождал, когда мне станет малость полегче и пошел к автобусной остановке.
В автобусе я здорово просчитался, усевшись на свободное место сзади. Лучше бы мне было стоять спереди, где свободных сидячих мест не было. Лишний раз на примере своих внутренностей убедился, к чему отсутствие свободы выбора привести может. Впереди не было свободы, а сзади была такая тряска, что весь эффект от пива в моем организме скоро сошел на нуль. Легче уже не было, а даже наоборот.
