завхоз, значит? Швабрами и ведрами заведует?
– Ты так быстро-то не суди о делах, в которых мало разбираешься, – строго осадил меня он, – АХО это много еще чего, помимо швабр и метел. Поговори и с ним тоже… если он захочет, конечно.
А что, он и не захотеть может, внутренне хмыкнул я. С протеже, блин, самого Генерального секретаря, блин? И что же у него за крыша тогда – американский президент что ли… ничего кроме этого я представить не смог.
– Окей, Александр Сергеич, – просто ответил я, – непременно с обоими побеседую. Как здоровье супруги-то?
– Что совсем хорошо, не могу сказать, – ответил он, – но по сравнению с тем, что было в августе это как небо и земля.
– Ну и отлично, – улыбнулся я, – обращайтесь, если что. Где, говорите, начальник АХО у вас обитает?
– На первом этаже, в бывшем сортире… ну найдешь, если захочешь.
И я сбежал с родимых антресолей зала управления, потому что вымученно общаться с бывшими коллегами по службе и подбирать какие-то слова хотелось не сильно. Двинулся в бывший сортир первого этажа, невольно размышляя по дороге о превратности бытия и усмешках судьбы – путь от властного кабинета на шестом этаже до сортира на первом оказался для Наумыча до обидности коротким… уложился в месяц с небольшим.
Он оказался на месте и даже проявил некие эмоции, узрев бывшего подчиненного.
– Петя! – спросил он удивленно, – какими судьбами?
– Сложно сказать, Семен Наумыч, – ответил я, плюхаясь без приглашения на стул рядом, – у вас вот пришел спросить относительно судьбы и всего такого…
– Так-так-так, – даже весело отвечал мне он, – пытаюсь вспомнить, когда же мы с тобой виделись в последний раз… в ресторане Арбат?
– Нет, Семен Наумыч, – вежливо ответил я, – после Арбата я вас еще до дому доставлял. На такси от Ярославского вокзала.
– Странно, – потер он лоб, – совершенно этого не помню. Но ладно – задавай свои вопросы, о чем хотел узнать…
– Что за эксперимент такой был в бункере под Кротом 15 сентября текущего года? – бухнул я ему главную тему для обсуждения.
Не очень это понравилось Наумычу, он сразу заерзал на своем стуле, взял и зачем-то положил обратно карандаш, потом сцепил руки в замок и начал крутить два больших пальца вокруг воображаемой горизонтальной оси.
– А ты с какой целью интересуешься? – справился наконец он. – Вообще-то это все насмерть засекречено…
– А с такой целью, – ответил я, – что этот случай мне всю жизнь сломал.
– Да ну, – съязвил он, – это квартира в Москве и личная дружба с Генеральным секретарем теперь называется сломанной жизнью? Буду знать.
– Слово «сломать» имеет разные значения, в том числе и «круто изменить», – ответно съязвил я.
– Уел, – просто признал он свое словесное поражение, – значит, хочешь знать детали про этот самый эксперимент?
– Ага, – вздохнул я, – очень хочу.
– А
