висят на деревьях вдоль дорог, подходи и рви – можно не работать, с голоду не умрешь. И удушающей жары, как, например, в Сингапуре, нет, на редкость комфортные условия.
Меня встретил неприметный гражданин латиноамериканской внешности, в руках у него был плакатик с надписью «Senior Balashoff» – я тут же подошел к нему и поздоровался, по-русски он говорил прекрасно.
– Меня зовут Теофилло. Как долетели, сеньор Балашов? – спросил он, откровенно разглядывая мою пеструю гавайку.
– Спасибо, прекрасно, – ответил я, подумав – ого, как Стивенсона его зовут, – мы сейчас сразу в клинику поедем?
– Нет, сначала в апартаменты, – сказал он, скатывая плакат в трубочку.
И мы запрыгнули в Крайслер-Континенталь 1959 наверно года выпуска, длиннейший автомобиль, красивый по-своему, но какой-то уходящей в могилу красотой, от чего мне лично стало немного грустно.
– Как у вас это добро не развалилось до сих пор? – поинтересовался я, оглядев внутренности машины.
– Ухаживать надо, – лаконично ответил Теофилло, – тогда ничего и не развалится. Американцы в 50-х на совесть технику делали, не то, что сейчас.
Мы вырулили со стоянки аэропорта имени Хосе Марти и двинулись по практически пустому хайвею на восток, солнце при этом светило нам строго в спину.
– Тепло у вас тут, – сказал я ему, чтобы как-то поддержать разговор.
– У нас тут всегда тепло, – буркнул он в ответ, – не то, что в вашей Москве.
– Бывал там? – продолжил я.
– Пять лет учился, – нехотя выдавил он из себя и, предвосхищая мой следующий вопрос, добавил, – в МИРЭА, слышал про такой?
– Конечно, – ответил я, – на Малой Пироговской?
– И там тоже, – сделал он неопределенное движение свободной рукой, – но в основном на Стромынке. Как вспомню ваши февральские морозы, так и вздрогну.
– Да, зимой у нас прохладно, – подтвердил я и перешел к более предметным вопросам, – а апартаменты – это где?
– Рядом с советским торгпредством, – сообщил он, – Калле, 66, между 3-й и 5-й авенидами.
Мне эти названия ничего не говорили, поэтому я счел нужным замолчать. Потянулась городская застройка, слева пронесся неимоверно красивый особняк с индийскими какими-то мотивами в отделке.
– А это что мы сейчас проехали? – спросил я, чтобы немного нарушить молчание.
– Слева-то? – переспросил Теофилло, – это общество Красного креста и Красного же полумесяца было.
– Красивое здание, – продолжил я, высказав логичное предположение – до революции наверно особняк миллиардера какого-нибудь был…
– Не, – помотал головой он, – бордель тут был до 59 года. Шикарный, да, один из лучших в Гаване… да пожалуй и самый лучший… но бордель. Пять баксов за ночь любая девочка стоила.
Я едва не поперхнулся от таких откровений, но все же сумел продолжить разговор.
– Но теперь-то на Кубе никаких борделей, надеюсь,
