вырвать страну из когтей триумвирата будет не так сложно.
– Хорошо, Хумаюн-паша. Это добрый совет. Я думаю, так и следует поступить. Я напишу ответные письма, найди надёжного человека, который отвезет их. Если не найдёшь – сам поезжай, но, чтобы наши противники не узнали о содержании писем.
Хумаюн почтительно поклонился и проговорил:
– Как прикажете, повелитель мой.
– Абдулкадир, – обратился Вахидеддин к племяннику.
– Я поищу надёжных людей, которые помогут нам, когда придёт время, в столице, – подходя к столу сказал шехзаде.
– Так ты готов помочь уже сейчас? Я предположил, что Хумаюн привлёк тебя, потому что только ты можешь помочь создать правильную структуру свободного государства. Такого, о каком мы все мечтали, но которого нас годами лишали обманом.
– Если будешь бежать от государства, когда оно нуждается в тебе, то не найдёшь государство рядом, когда будешь нуждаться в нем, – с грустной улыбкой ответил Абдулкадир.
– Эти слова тоже принадлежат моему брату?
– Нет, эти слова любила повторять моя мать.
– Мудрая была женщина. Как жаль, что Аллах призвал её.
Впервые за сорок лет жизни Абдулкадира Вахидеддин испытал к нему искреннюю нежность и тепло. Не потому, что шехзаде собирался поддержать султана в предстоящем противостоянии с могучим триумвиратом пашей. Бидар-кадын умерла в январе этого года, а через месяц, в феврале, в вечность отошёл Абдул-Хамид. Точно так же, как и в случае с Вахидеддином, Абдулкадир потерял родителей с разницей в один месяц. И пусть шехзаде уже достаточно взрослый, пусть у него были сложные отношения с отцом, сиротство невыносимо в любом возрасте. На войне Вахидеддин видел много сирот. Кто-то становился сиротами прямо у него на глазах и по его вине. Эта та сторона войны, которую он ненавидел больше всего. Каждый раз, видя в глазах человека боль от потери родителей, он снова становился тем мальчиком, который обнимает одеяло вместо мамы, который в каждом мужчине ищет отеческую поддержку. И эта боль объединяла Вахидеддина со множеством сирот на земле.
Султан отвёл взгляд и, взяв из рук Хумаюна письма, стал их изучать.
– Мы можем идти, повелитель?
Вахидеддин провёл рукой по лицу, пытаясь стереть ощущение усталости. До этого вечера были лишь мечты и планы, а сейчас начинается тихая борьба. Выживут ли они после неё? Получится ли у них? Султан посмотрел на своих союзников – не такими они ему представлялись, не такими виделись во снах. Их должно быть больше. Они должны быть влиятельнее. Но скольких он не видит? Сколько верных сторонников сейчас сидят по домам? Сколько ждёт его писем на фронте? Вахидеддин выпрямился и ответил:
– Пусть Аллах будет доволен вами двоими!
31 октября 1918 года, Константинополь, Османская империя, дворец
