так и смогу сохранить жизни? А что, если эта решимость – не от меня? Что, если мне её навязали и это не истинно мой путь?» – размышлял Вахидеддин в течение двух последующих дней. Мустафа Кемаль с Исметом выехали навстречу солдатам. «Лучше будет встретить их на границе, чем собирать потом по всей Османской империи», – заметил Мустафа Кемаль. Хумаюн отправился в сторону Эль-Кута. «Бедуины занимаются торговлей и перевозкой товаров. Круг их знакомств обширен. Информация – вот самый важный ресурс, повелитель. Я пообщаюсь с ними, найду то, что нам пригодится», – сказал полководец, оставляя Вахидеддина. Султан с грустью проводил союзников, чувствуя, что ему ничего не остаётся – только ждать.
Ожидание тянулось медленно, с каждой минутой взращивая сомнения в сердце Вахидеддина. Ещё вчера он был уверен и непоколебим. Ещё вчера продолжение войны казалось самым верным решением. Проезжая в пятничной процессии через город и приветствуя жителей столицы, султан видел подавленность. Султан видел уныние и печаль. Окончание войны не радовало народ, но, может быть, дело в том, что люди измучены и устали? Устали хоронить родных и друзей. Устали работать не ради себя и своих близких, а на обеспечение военного снаряжения и флота. Разве не должны они, успокоившись от волнений первых дней после известия о перемирии, испытывать радость? Разве не должны они нетерпеливо ожидать солдат, избежавших смерти и плена? Почему же султан не видит благодарности на лицах своих подданных?
Последние девять лет велось много сражений. Иногда Турция находилась в двух войнах одновременно. Поражения отрезали важные территории от некогда великой империи. То, что присоединяли отцы и деды – теряли сыновья и внуки. Мудросское перемирие фактически означало распад Османской империи. Разве можно спокойно принять это? Разве можно смириться и быть благодарным, когда ставят на колени и приказывают забыть гордость и честь? А что самое худшее – отнимают право верить и совершать молитвы как предписано. «В руке – ружьё, в сердце – вера», – гласит присяга, приносимая солдатами. «Командиры и офицеры – наши отцы. Наши законы – порядок и уважение», – произносят они. «Моя религия – родина», – хором скандируют солдаты, прижимая руку, сжатую в кулак, к сердцу.
Вахидеддин чувствовал, как его сердце разрывается между долгом и состраданием. Он молился в мечети, просил укрепить его мысли на верном пути. Султан просил Аллаха даровать смелость и непоколебимость. Решительность – это хорошо, но сама по себе она не способна привести к благоприятному исходу. И уже в конце молитвы пришла мысль: «В одиночку невозможно изменить что-либо. И это самое прекрасное, что есть на свете – понимать, что ты не один». Вахидеддин улыбнулся – это и есть почти самое важное понимание в жизни человека.
Когда султан приближался ко дворцу Долмбахче, навстречу выбежала Шадие и, повозившись с замком, открыла ворота. Вахидеддин пытался предположить, чем же вызвана такая нетерпеливость. Порывистость и необдуманность, влекущая
