style="font-size:15px;"> – У него есть для вас подарок, повелитель. Он говорит, что является заядлым охотником. Сидеть в засаде, наблюдать за добычей, изучать её повадки, понимать ход её мыслей, понимать, что ей дорого – всё это доставляет ему удовольствие. И он по-настоящему хорош в этом. Он говорит, что сегодня ему попался прекрасный экземпляр. И он не знает, что с ним делать. Либо запереть в клетке и привезти домой на потеху своей семье. Или убить, как и полагается поступать с такими зверями. Но если вы согласитесь ратифицировать перемирие, он с радостью подарит его вам.
Султан встал, напрягся и приготовился к броску. Это уже слишком! Но генерал, опустив руку в карман брюк, достал медальон, увидев который, султан рухнул обратно в кресло. Отделанный изумрудами круг с тонким серебряным полумесяцем по середине. Перепутать и обознаться невозможно – именно этот медальон носил, не снимая, Эртугрул с тех пор, как ему исполнилось полтора года.
– Документ составлен и находится у меня с собой. Подпишите. Прикажите объявить всем. И уже через час пойманный мною зверёныш будет у вас. Вы убедитесь, что я его не обидел, не ранил. Откажетесь – получите через час шкуру львёнка. Мои люди будут ждать не больше часа с этого момента. Если они не услышат, как на площадях объявляют от вашего имени о согласии с условиями перемирия – без промедления исполнят то, о чём я вам сказал, – продолжал говорить тем временем Милн.
Сын или страна? Долг чести или отеческая любовь? Что он должен выбрать? И почему вообще человека ставят перед таким выбором? Вахидеддин готов отдать жизнь за Родину, он готов душу отдать за сына. А от него требуют и жизнь, и душу, но в обмен на что-то одно. Как он может собственным решением убить сына, над которым шептал молитву, впуская его в мир под именем великого воина, отца-основателя их династии? Как можно выбрать? И разве может он отдать кому-то страну, народ, нацию, величие и славу полумесяца на красном, доверенные ему? Если бы рядом был Хумаюн! Или Мустафа Кемаль. Даже Абдулкадир смог бы помочь в этот момент, будь он рядом. Но никого нет. Есть только Вахидеддин – наедине с подлым британцем и переводчиком, который смотрит на султана с осуждением. Наверное, думает: «Чего тут размышлять?» Единственный и долгожданный сын, кровь от крови, душа Вахидеддина. И Родина, которая и мать, и отец, и брат, и сестра, и возлюбленная – всё, что есть его, сейчас на весах. Выбирай, падишах, что тебе дороже. Выбирай, да побыстрее.
– Итак, что же? – поторопили его, услужливо раскладывая на столе документы.
Вахидеддин с отвращением посмотрел на них и отпрянул, словно не бумага, а змея распростёрлась перед ним. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и отбросить эмоции. «Расскажи мне про султана Османа I», – попросил детский голос из воспоминаний. И рука сама протянулась к документу. Выводя подпись, Вахидеддин с ужасом подумал, что он подписывает не перемирие, а смертный приговор Османской империи.
13 ноября 1918 года, Константинополь, Османская империя
Солдаты возвращались в столицу
