Запад увидел в поступке Абдаллы исключительно интерес к Трансиордании. Свита амира придавала ему вес в глазах местных жителей – но численность людей Абдаллы не позволяла британцам воспринимать их как армию.
Абдалла жаждал бороться с англичанами – и, подобно исламским правителям прошлого, завоевать себе королевство. Однако у британцев и без него хватало забот: эксперимент с местным самоуправлением на севере Трансиордании потерпел крах; Амман еще не претендовал на статус столицы; Акаба по-прежнему считалась территорией Хиджаза. В этих условиях англичане просто забыли о юге Трансиордании – и даже не отреагировали на приезд Абдаллы в Маан.
Осев в Маане, Абдалла принялся изображать из себя хашимитского принца. Амир создал нечто вроде королевского двора и разослал приглашения влиятельным трансиорданцам. Шейхи потянулись в лагерь Абдаллы из любопытства – и он принимал всех. Пока Лондон не обращал внимания на амира, арабская знать решила, что англичане потворствуют ему.
Спустя три месяца Абдалла понял, что может опереться на поддержку населения. В феврале 1921 года он двинулся на север, дабы предложить англичанам возглавить любое арабское королевство на их усмотрение.
Амир выбрал прекрасное время для того, чтобы напомнить о себе. Весной 1921 года в Каире проходила британская конференция, посвященная проблемам управления мандатными территориями на Ближнем Востоке. Черчилль хотел раз и навсегда устранить неопределенности в статусе Палестины, Месопотамии и Трансиордании. Политики прислушивались к мнению экспертов. Самый авторитетный из них – Томас Эдвард Лоуренс – знал Абдаллу и дружил с Фейсалом. В конечном счете Лоуренс убедил Черчилля сделать Хашимитов правителями Ирака и Трансиордании.
По итогам Каирской конференции Фейсалу обещали трон в Багдаде. Абдалла был страшно разочарован. В отличие от брата, он получил «утешительный приз» – маленький пустынный эмират со странными границами. Впрочем, на амира все же возложили ответственность за конкретную территорию. Однако после марта 1921 года отношения между англичанами и Абдаллой испортились.
Британские чиновники и Хашимит по-разному воспринимали Трансиорданию. Англичане видели в ней будущую конституционную монархию, а амир – отправную точку для расширения своих владений. Фейсал правил огромной Месопотамией, и его старший брат намеревался создать для себя не менее достойное королевство – огнем и мечом, если потребуется. Абдалла не мог отказаться от этой идеи вплоть до 1924 года.
Вскоре позиция Великобритании изменилась. Теперь она настаивала лишь на том, чтобы в Трансиордании было спокойно. Абдалле не следовало вмешиваться в дела Палестины (которую англичане считали своей главной мандатной территорией) и Сирии (которую контролировали французы). Если бы это простое требование соблюдалось, то
