style="font-size:15px;"> – Найти выход, конечно, можно, но сделать это нелегко, – сказал он.
– Неужели можно? – с надеждой в голосе спросила Варвара Карловна.
Он утвердительно кивнул.
– Что же для этого требуется, по-вашему?
– По моему мнению, многое.
– Именно?
– Смелость, решительность, желание…
– И только? – облегченно вздохнув, сказала Варвара Карловна, как будто тревожившие ее сомнения сразу же разрешились.
– Это не так мало, на мой взгляд.
– Вы думаете, что у меня нет желания?
– Желание, возможно, и есть, а вот…
– Вы имеете в виду смелость и решительность? – перебила Варвара Карловна.
– Да-да. Именно это.
– Вы не знаете меня… Но как? Как? – спохватилась вдруг она, вспомнив, что главного так и не выяснила.
Ответить Никите Родионовичу не удалось. В комнату вошел Брюнинг. Увидев беседующую пару, он растерянно пробормотал:
– Ах! Извиняйт! – и быстро удалился.
На смену Брюнингу явился Тряскин. Он еле держался на ногах.
– Чему быть, того не миновать, – едва выговорит он заплетающимся языком. – Червь есть червь… Рожденный ползать летать не может…
– Я хорошенько все обдумаю и дам вам совет, как действовать, – тихо сказал Никита Родионович, чтобы окончить разговор.
Тряскина кивнула головой.
После побега из лагеря Повелко спрятали у Заболотько. Дом Заболотько, стоявший на окраине, не вызывал подозрений у оккупантов. Мать Бориса Заболотько – вдова Анна Васильевна – работала уборщицей в комендатуре оккупантов, а сам Борис – электромонтером в управе.
В пятницу вечером в дом Заболотько пришел Тризна. Обсуждали все тот же вопрос – о взрыве электростанции. Осуществление намеченного плана срывалось по не зависящим от подпольщиков обстоятельствам. Повелко никак не мог попасть днем во двор станции, а без него обнаружить место выхода шнура не удавалось. Борис Заболотько как монтер управы бывал на станции и дважды пытался разыскать условное место, но безуспешно.
Дело в том, что от взрывной массы, заложенной глубоко под площадки и фундаменты основных агрегатов станции, в свое время был протянут детонирующий шнур. Его уложили в не подвергающуюся порче изоляционную трубу и вывели наружу сквозь глухую стену электростанции на высоте полуметра от земли. Этот-то конец шнура и надо было найти.
– Сами поймите, – оправдывался Заболотько, хотя его никто и не думал обвинять, – не совсем удобно получается: два раза появлялся на станции. Могут заметить…
– Не годится, – качал головой Тризна.
– Ну, первый раз я еще смог на стену посмотреть, а второй раз не удалось: народ ходит. Если бы ночью, тогда другое дело.
– Значит, ничего не заметил? – спросил Повелко.
– Ничего.
