дело – поставить задачу, а другое – осуществить ее.
– Ты, батенька мой, ерунду городишь, – кипятился Пушкарев. – Что это, невыполнимая задача, что ли? Мы, большевики, таких задач перед собой не ставим. Мы ставим такие, которые можно и нужно выполнить.
Добрынин умолкал. Он прекрасно понимал, как нужна газета, но отдавал себе отчет и в том, какие трудности надо преодолеть. Кроме Найденова, бывшего наборщика, сейчас работающего в городе с Беляком, у партизан никого, знающего типографское дело, не было. Да и у Найденова опыт в полиграфическом деле невелик, и он не может дать совета, что именно надо приобрести, с чего надо начать, чтобы сдвинуть с мертвой точки «типографскую проблему».
Добрынин и Бойко собирали командиров взводов, коммунистов, комсомольцев, поручали им побеседовать с народом и выявить всех, кто имел хотя бы какое-нибудь отношение к печатному делу. Но таких не оказалось.
Когда страсти немного успокоились, спор утих и все уже собирались ложиться спать, кто-то за дверями попросил разрешения войти.
– Можно! – громко сказал Зарубин.
Вошел Рузметов. Он был в шинели, накинутой на плечи.
Пушкарев вопросительно уставился на позднего гостя.
– Я по делу зашел, – пояснил Рузметов. – Советую поговорить насчет типографии с командиром отделения Багровым.
Все насторожились.
– Вот тебе новое дело! – рассмеялся капитан Зарубин. – Оказывается, Багров не только подрывник, связист, разведчик, но еще и печатник. Он у тебя, Рузметов, просто феномен какой-то!
– Никак нет, товарищ капитан, – спокойно возразил Рузметов. – Он не печатник, но думаю, что поговорить с ним надо.
– Давай! Веди его сюда! Сейчас же веди! – вскочив с топчана, загорячился Пушкарев. – Сам буду говорить с ним, а вы не мешайте.
Колючие глаза его заблестели из-под косматых бровей, он забегал по землянке, и в ней сразу стало как-то тесно.
Рузметов привел Багрова. Тот козырнул и поздоровался.
– Садись и рассказывай, чем можешь помочь, – предложил Пушкарев. Он уселся рядом с Багровым и положил свою руку на его колено.
Багров сообщил, что сам он в типографском деле ничего не смыслит, но в городе живет его тесть, около пятидесяти лет проработавший в типографиях Минска, Смоленска, Брянска. Старик ушел на пенсию в сороковом году из-за ревматизма.
– Он большой специалист, честный человек и может быть полезен в нашем деле, – закончил Багров.
– Сколько же ему лет? – недоверчиво спросил Зарубин.
– Да, пожалуй, около семидесяти.
Зарубин присвистнул и лег на топчан, закинув руки за голову.
– Но он дело свое хорошо знает. Настоящий профессор, – добавил Багров.
Пушкарев косо взглянул на Зарубина, некстати вмешавшегося в разговор, и обратился к Багрову:
– Где он живет?
– Живет все время в рабочем поселке, в своем
