от одной мысли о которых снохе Эдуара Орлака бывало не по себе на протяжении нескольких дней кряду.
Однако же миру известно, что Стефен стал «кем-то»! Благодаря ошеломляющему успеху он уже чуть ли не на следующий день выдвинулся в первый ряд. Без иной поддержки, кроме помощи своих преподавателей, без каких-либо коммандистов[9], без кривляния и экзотики, он очутился в свете триумфа, рядом с лучшими! Внезапно все на него в буквальном смысле набросились. Теперь у них всего было в избытке…
Слово «избыток» подходило бы сюда как нельзя лучше, не будь Стефен тем, кем он в действительности и являлся, – артистом, влюбленным в красивые вещи, столь сострадательным, что порой его можно было бы даже счесть расточительным, беззаботным и ничего не откладывающим на день завтрашний… То, что он зарабатывал, надолго у него не задерживалось. Его сейф был всего лишь резервуаром, из которого золото, порожденное его собственными руками, постоянно перетекало к поставщикам и беднякам. Если вдруг из его рук перестанет литься волшебный Пактол[10], что останется ему самому? Эти предметы искусства, эти дорогие гобелены, эти уникальные вазы – и счета.
И подумать только, что нищета будет сущим пустяком в сравнении с отчаянием пианиста, утратившего мастерство рук!..
Ах! Если случится подобная катастрофа, как возликует Орлак-отец!.. С какой ухмылкой он выслушает новость об этом несчастном случае! Ибо он обязательно о нем узнает, если уже не узнал…
Не следует ли Розине самой заехать к нему? Да, так и нужно сделать. Ввести его в курс дела, незамедлительно сообщить о том, как себя чувствует его сын… Неприятная обязанность в минуты большого горя.
Розина печально оглядела убранство оказавшегося под угрозой счастья.
Она по-прежнему держала в руках конверт, предназначенный военврачу и все еще не запечатанный. Несколько мгновений она колебалась, вытащила одну из пяти банкнот, немного помедлила, затем вернула банкноту в конверт, запечатала его и произнесла с вызовом:
– Мы еще посмотрим!.. А пока же – будем шиковать!..
Вскоре она уже была готова к выходу; в руке – небольшой саквояж.
Стояла унылая, сырая погода, на улицах было грязно. Закажет ли она по телефону такси?
Она посмотрела на прекрасное убранство, рояль, конверт и, покинув дом, пошла пешком.
Розина никогда не посещала Орлака-отца одна. Она сопровождала туда Стефена; этим и ограничивались ее отношения с отцом мужа. На сей раз, еще больше, чем обычно, она заранее страшилась этого ворчливого фанатичного старика.
Бывший нотариус жил совсем рядом, на улице Асса, в маленьком особнячке, зажатом между двумя большими доходными домами. На третьем этаже этого здания с разрешения хозяина проживал «шевалье» де Крошан.
Господин де Крошан, шевалье в шутку и художник всерьез, – его неразлучный друг. Розина
