еще смеется. Что мама ждет ее домой. И если она будет достаточно несносной девочкой, из мерзкого Центра ее выгонят, и мама с папой возьмут ее обратно. Саше было пятнадцать, и, конечно, она знала, что никуда не денется, была скорее злым подростком, она шипела и кусалась. Никому не шла в руки. А мамы с папой не было. Их сожрал большой огонь.
Двадцать семь маленьких золотых перышек на браслете звенели при ходьбе, их легко было снять, но они никогда не терялись сами. «Механизм надежный», – говорила Саше мама. Саша пересчитала перышки еще раз. И снова. Перышек получалось двадцать шесть. Хоть что ты с ними делай. Двадцать шесть, и все.
Саша обшарила всю комнату. Саша заглянула в каждую щелку. Исползала все на животе. Саша почти плакала, когда пошла искать двадцать седьмое перышко по всему Центру. Спрашивая у всех, кто попадался ей навстречу: «Вы не видели мое перышко? Пожалуйста, у меня пропало перышко. Я нигде не могу его найти».
И это было самое вежливое и самое мягкое высказывание, что стены Центра слышали от Саши Озерской.
Все это ровно до того момента, пока над ухом не раздался голос Мятежного: «Все скулишь, бедная дурочка? Перышко пропало?»
Мятежный не был к ней добр, хотя его очень просили. Саша не слышала речи Валли, но примерно представляла, как она инструктирует своих подопечных, вроде: новая девочка недавно потеряла родителей, ведите себя прилично. Валли выглядела именно таким человеком. Марк Мятежный был ее первым, самым первым ребенком – выжившим на границе со Сказкой. Сейчас этот ребенок – уже в пятнадцать лет жутко высокий, похожий на башенный кран – стоял рядом, и усмешка у него была настолько победная, настолько злая, что хотелось стереть ее с лица, хотелось его ударить. Саша бы в жизни до такой высоты не допрыгнула, но ничего. Это неважно.
– МЯТЕЖНЫЙ. Ты! Ты взял мое перышко! Верни немедленно. Верни, ты что. Это же… Это мое перышко, Марк, отдай!
Это все было неважно, потому что у Мятежного было ее перышко – мамино перышко. И, конечно, он не послушал Валли, он не был к ней добр. И слава богу. Доброты она вынести просто не могла. Она ему была за это почти благодарна. До этого момента.
– Верни! Я сказала: ВЕРНИ. Это не твое, ты не имел права его брать!
Саша пряталась у себя в комнате – потому что рыдать нужно было именно у себя в комнате, чтобы эти злые волки, эти жестокие люди, ничего не увидели. Чтобы Мятежный не думал даже о том, что она доставит ему такое удовольствие.
Конечно, Саша подняла оба мира своим криком. И сказочный, и реальный, слышно ее, наверное, было даже Кощею в его Ржавом царстве, так она кричала, билась, требовала, налетала на Мятежного с кулаками. Конечно, попробовала вмешаться Валли: «Марк, ты правда его взял? Это не твое, верни, пожалуйста». Мятежный продолжал скалиться, зубы у него были белые-белые, резало глаза. И говорил, что никакого перышка он не видел, а этой истеричке нужно лучше следить за своими вещами. Наверное, уронила в ванну, когда плескалась, ее вечно по два часа нет. Саша бы никогда не потеряла перышко. Оно мамино. Точка.
И
