не станет просить связаться с кем-то из них.
– Маленькие девочки обычно очень стойкие и имеют большой запас жизненных сил, – заявила ей Сара, и нельзя сказать, что не по-доброму. – Они быстро адаптируются к переменам. Ты не должна из-за этого расстраиваться.
Но Элли не чувствует себя ни стойкой, ни гибкой, она просто ничего не чувствует, словно ее сердце заменили покрывшейся плесенью картофелиной.
Сегодня в коридоре много народа, и при этом можно сказать, что Элли здесь совершенно одна, потому что никто не обращает на нее внимания. Обычно она предпочитает оставаться незаметной, ходить по коридорам, словно призрак, прозрачный и невидимый. Однако сегодня она так страдает, что готова отдать все, что у нее есть, только бы кто-нибудь на нее посмотрел, улыбнулся, помахал рукой, поздоровался и спросил, как проходит ее день. Но она сюда не встраивается – в эту школу, в этот город, а сцена, разыгравшаяся перед домом ее временных опекунов два дня назад, все еще не забылась. Элли не по себе, когда она вспоминает, что устроили те девчонки. Ей показалось, что она заметила одну из них перед кабинетом английского языка как раз перед тем, как закончился урок. Элли видела ее сквозь стеклянное окно в двери. Но когда она вышла из класса, девочка исчезла, и Элли задумалась, на самом деле видела ее или нет.
Следующим у нее в расписании стоит урок истории, он проходит в маленьком классе под лестницей, которая ведет к классам рисования и библиотеке. Учитель истории – невысокий мужчина странного вида, который носит жилетку на два размера меньше, чем нужно, и это при его круглом животике. Через каждые два слова он произносит «гм!». Но он добрый, и в этой четверти они изучают нацистскую Германию. Эта тема одновременно вызывает у Элли беспокойство и приводит в возбуждение, причем в равной мере. На стене висит стихотворение, которое она выучила слово в слово. Его написал человек, фамилию [11] которого она не может произнести. Теперь Элли повторяет его про себя, когда идет по коридору, словно призрак.
Когда они пришли за социалистами,
Я молчал – я не был социалистом.
Когда они пришли за профсоюзными активистами,
Я молчал – я не был членом профсоюза.
Когда они пришли за евреями,
Я молчал – я не был евреем.
Когда они пришли за мной —
Уже некому было заступиться за меня.
Это стихотворение – предупреждение, оно приклеено к стене, чтобы каждый мог его видеть, хотя никто не прислушивается к этим словам. Оно напоминает происходящее с самой Элли: люди видят ее и тут же от нее отмахиваются, считая, что она не стоит их времени и внимания.
Она почти добирается до двери класса истории, когда ее желание быть замеченной исполняется. Будь осторожна со своими желаниями, Элли Аткинсон.
Перед ней оказывается Наоми Харпер, блокируя ей проход до того, как Элли успевает заметить ее приближение. Наоми появляется так внезапно, что Элли оступается и наступает на ногу Наоми.
– Аааа! – Наоми орет так, словно Элли подожгла ей волосы. – Ты специально это сделала!
Автор – немецкий пастор Мартин Нимеллер. Он таким образом пытался объяснить бездействие немецких интеллектуалов и их непротивление нацистам.
