вместе, плечом к плечу, сражались с наемниками этого гнусного преступника на улицах Рима в те бурные дни? А когда римские власти разыскивали нас после смерти Долабеллы, именно Цезарь предоставил в наше распоряжение корабль, чтобы мы могли тайно и без всякой опасности для себя покинуть город. Нет, мой друг – позволю себе называть тебя именно так, ведь именно так я бы обратился к самому Цезарю, – я ничего не забыл, но ты видишь, как скромно я живу. Да, меня уважают в Фессалонике, но ты человек наблюдательный и наверняка заметил признаки нехватки средств в моем доме и в моей семье, как и у всех прочих македонцев. Долабелла обирал нас, присваивал наше имущество и довел нас до полного оскудения. Следующие наместники не были такими же продажными и не стремились с таким же бесстыдством наживаться за наш счет, но они не снизили налоги. В довершение ко всему нынешний наместник Гай Скрибоний Курион начал поход против дарданцев и мёзов за пределами Фракии и потребовал, чтобы мы оплатили очередное военное предприятие римлян. Снабжение своих войск он возложил на фракийцев, однако Македония также обязана внести свой вклад. Поэтому мы едва держимся на ногах. Ты просишь меня внести сто пятьдесят тысяч драхм из трехсот тысяч, которые требуют пираты, но я не могу собрать такую сумму, не обратившись ко всем городским аристократам, которые, подобно мне, благодарны Цезарю.
Лабиен снова сделал попытку заговорить, но Пердикка поднял руку, призывая его к молчанию, и продолжил свою речь:
– Знаю, знаю, ты хочешь сказать, что Цезарь обещает вернуть нам не только те деньги, которые мы уплатим, но и сумму, равную этой, так что помощь в его выкупе будет выгодна для нас. Не совсем понимаю, как он собирается это сделать, но не сомневаюсь, что раз он предлагает такой уговор, то непременно придумает, как сдержать слово. Тем не менее его обещание не меняет сути. Мы просто не соберем столько денег, тем более за несколько дней, ведь ты не можешь ждать долго – тебе надо вернуться к пиратам и доставить выкуп. Вот как обстоят дела, мой друг.
Лабиен понимал, что нет смысла выпрашивать деньги или признаваться, что Цезарю пришлось покинуть Рим, помимо прочего, именно из-за ссоры с оптиматами и иска против Долабеллы. Его собеседник ясно сказал, что может и чего не может сделать: он был бы рад помочь Цезарю, да нечем.
– Сколько вы сможете собрать, скажем, за два-три дня, прежде чем я снова отправлюсь в плавание? – осведомился Лабиен, стараясь говорить прямо и деловито.
Пердикка и Архелай переглянулись.
– Возможно, шестьдесят тысяч драхм, – сказал первый.
– Пожалуй, – кивнул второй.
Лабиен покачал головой, но его беспокойство только усилилось: это означало, что в следующем городе ему придется просить не сто пятьдесят тысяч драхм, а двести сорок.
По правде сказать, изначально он рассчитывал на Фессалонику больше, чем на Митилену.
Но в Фессалонике он потерпел неудачу.
Все
