объектив камеры ежеминутно смотрел на Толика. Поначалу он даже чувствовал себя голливудской звездой на отдыхе, не сумевшей избежать пристального ока папарацци, но со временем излишнее фотовнимание стало доставлять определенный дискомфорт. Казалось, что Оля просто без ума от него, но… реальность отличалась от фотографий.
Оля благосклонно принимала поцелуи и объятия Толика, но очень редко целовала его в ответ. Она разрешала ему оставаться с ней на ночь, спать на одной кровати, но не стремилась к близости. Бывало он медленно раздевал ее, и при тусклом свете настольной лампы в полумраке комнаты, на мягкой кровати, среди многочисленных разбросанных подушек, проникал в нее. Оля будучи необычайно чувственной, тихонько стонала от каждого движения Толика, но потом приходила в себя и пыталась противостоять дальнейшей близости:
– Нет, Толик, не надо, – говорила она сквозь стоны. – Ааа… а то я буду скучать.
– Мы не обязаны расставаться… – нежно отвечал он.
– Ну как же – ты здесь, а я скоро уеду…
Накануне Олиного вылета в Россию, они в последний раз ночевали в ее номере. Через неделю у Толика тоже была запланирована поездка в Россию, и они договорились встретиться уже на родине. А сейчас машина Толика стояла на парковке отеля в ожидании утра, когда он отвезет Олю в аэропорт, а сам за отведенную неделю пересечет континент на своей старой Тоете и доедет до самой восточной точки Америки – города Нью-Йорка, где его ждет новая жизнь. Собственно, дух этой новой жизни он чувствовал уже сегодня, за несколько часов до выезда: скоро все изменится, скоро Ванкувер, и все события связанные с ним, останутся за три с лишним тысячи миль. Ванкувер – такой красивый и подлый, полный невиданных красот и наигрязнейших наркоманских притонов… “Vancouver I love you but you let me down” («Ванкувер, я люблю тебя, но ты подводишь меня») – вспомнил Толик надпись под одним из многочисленных ванкуверских мостов, сделанную вероятно каким-то местным бездомным, или наркоманом, или и тем и другим в одном лице. Впрочем, чувства Толика по отношению к Ванкуверу были те же, потому эта фраза так легко и непринужденно запала ему в память.
Накануне отъезда, как и было оговорено, Толик встретил Таню у входа в отель и отдал ей некоторые вещи, еще остававшиеся в их бывшей квартире, откуда он только что съехал. Их встреча у отеля собрала множество случайных свидетелей, среди которых были их общие знакомые, а также Танины и Олины коллеги. Толик с Таней стояли друг напротив друга и спокойно разговаривали, будто дело происходило на первом курсе, когда они еще не были хорошо знакомы. Рядом стояла Оля, и Толик ощущал некую неловкость. Неожиданно промелькнула мысль обнять Таню на прощание, но Толик тут же отмел её, т.к. не знал что ожидать от себя: сейчас хуже всего было бы расплакаться, вновь почувствовав родное Танино тельце в своих объятиях. И так они расстались, просто сказав друг другу «Пока». Закончились семь лет Тани…
Ранним утром
