честь! Откуда ты имя-то мое знаешь, полоумный робот?⁃ Я запомнил его в прошлый раз, когда мы виделись. Ты изменился с тех пор, но, кажется, это произошло очень быстро. Вероятней всего, у меня сбились временные настройки, или мы находимся на планете, где годы проходят за минуту. В таком случае, тебе нужно срочно бежать отсюда, иначе ты очень быстро умрешь, ты не такой прочный, как я.
Йорген стал вспоминать о том, где мог иметь дело с подобными машинами, и понял, что робот говорит об истории двадцатилетней давности – обучаясь в академии, вместо стандартного набора программ он загрузил в позитронный мозг одного из тогда ещё новеньких KJ-244 тексты художественной литературы всех народов мира с момента появления языка. Однокурсники чуть не умерли со смеху, когда машина заговорила верлибрами. Робота признали испорченным и забраковали, а Йоргену сделали строгий выговор.
«Неужели это он? Та самая груда металла, из-за которой мне так влетело?», – думал дальнобойщик.
Вязкую, похожую на абрикосовое варенье, тишину нарушил все тот же скрипучий голос.
– Йорген, тебе грустно? Тебе нравится мое новое имя? Я придумал его в тот снежно-васильковый вечер, перед тем, как уснуть. Я помню, как смотрел на холодный сумеречный воздух, и внутри у меня было то, что принято называть благоговением. Да, именно так. Мы далеко сейчас от того сада, где меня включили впервые? Я хочу показать тебе этот воздух!
– Ты, значит, полагаешь, я воздуха не видел?
– Но если ты его видел – почему ты так опечален? Как можно быть печальным, зная, что вокруг тебя Бог январского снегопада?
– Не думаю, что Бог похож на январский снегопад. Быть может, поэтому я не считаю воздух Богом?
Робот замолчал, и оба они задумались. Корабль, издалека напоминающий зернышко, которое уронила разноцветная птица человечества, продолжал свой путь, позвякивая, будто созданными супрематистами бусами, отслоившейся от корпуса обшивкой. Этот звук не давал Йоргену покоя, но он все никак не приступал к делу. Он вспомнил себя двадцатилетнего, и эти разбросанные в памяти картинки, несмотря на свой поблекший цвет, все равно были ярче того, к чему он привык теперь.
– Йорген!, – неожиданно нарушил молчание робот. – Я хочу, чтобы ты научил меня говорить шепотом. Я сейчас подумал, вдруг однажды я встречу свою возлюбленную, и мне захочется сказать ей что-то сокровенное и нежное? Мой голос слишком некрасив для этого, он скрипит, как старые карусели в том зимнем саду. Меня это печалит.
Йорген, едва сдерживаясь от смеха, внимательно разглядывал механическое создание и размышлял о том, как нехорошо он, все-таки поступил тогда, двадцать лет назад.
«Но кто же знал, что этому родственнику троллейбуса так серьезно сорвет башню?», – оправдывал себя человек.
– Послушай, дружище, мне не хочется напоминать тебе, но обстоятельства вынуждают. Дай-ка свою руку.
Робот протянул тяжелую, покрытую, будто лунной пылью,
