бумажку на стол. Элли поспешила заглянуть в нее первой и не смогла сдержать нервного смешка. Мать больно хлопнула ее по ноге.
– Вы что, издеваетесь? – почти раздраженно выплюнула Лаура.
– Нет, проуа. – Крученый Ус пожал плечами. – Фоторобот составлен четко по показаниям свидетеля.
– И кто он? Ученик начальной школы? Вы в своем уме?!
Крученый Ус вздохнул.
– Мы не разглашаем личность свидетеля до обнаружения доказательств. Это требование с его стороны, и мы его уважаем. – Он снова посмотрел на бабушку. – Это не ваш сын?
Серафима ничего не ответила.
– Господи боже, это не полиция, это театр абсурда! Элли, мама, пойдемте сейчас же!
Лаура быстро покинула кабинет. Бабушка побежала за ней.
Только Элли задержалась.
– Можно я возьму фотобот?
– Фоторобот? – поправил Крученый Ус. – Зачем тебе?
– Ну, он смешной. Если это не большой секрет, то можно он побудет у меня?
– Никаких больших секретов, Элли, – дядька-полицейский вздохнул. – Вне зависимости от реакции твоих мамы и бабушки мы сделаем с этим фотороботом ориентировки и развесим их по всему Ихасте. Мужчину с такой внешностью не заметить тяжело, и будет глупо не проверить эту теорию. Так что забирай на здоровье. Можешь сама прикрепить возле школы или дома.
– Спасибо!
После того дня мама перестала верить полиции и больше не принимала от них звонков. Только рыдала по ночам в подушку, думая, что ее никто не слышит. А бабушка почему-то продолжала странно улыбаться и все меньше говорила о Лембите.
В июле Элли подслушала их разговор. Они сидели в гостиной и говорили тихо, так, чтобы их речь перебивало очередное «мыло» на экране телевизора:
– Лаура, ты знала, что придет время…
– Мама, немедленно замолчите! – шипела мать. – Я не хочу ничего слышать и даже не собираюсь вникать!
– Девочка моя, но ты же…
– Я сказала, оставьте меня в покое! Лучше займитесь Элли! Вы же видите, что мне не до нее!
– Эльга – очень умная девочка. Она сама все поймет.
Элли было приятно, когда ее называли умной. Даже если так говорила только бабушка, а мама с ней была не согласна.
Родные не говорили с Эльгой о том, что она чувствует после пропажи Лемми. Опрос устраивали только в школе. Именно поэтому мнимое беспокойство чужих так злило Элли: если семье нет дела до ее состояния, то почему другие люди притворяются, что им интересно? Бездарное вранье!
Никто не видел, как Элли Грэм перебирает рисунки брата по вечерам, как иной раз пугается своего отражения в зеркале, вспоминая лицо, как две капли воды похожее на ее. Никто не знал, плакала ли она и боялась ли выходить из дома, потому что ее тоже могут украсть на синей «японке»…
Словно если Лембит исчез, то исчезла и Элли. Стала еще одним ненужным предметом мебели в доме. Слилась с грязными бежевыми обоями и утекла в ту самую загороженную дверь за сервант.
За
