он решительно, шаря рукой в столе в поисках чистого листа. – Кто руководит архивом?
– Малфас, сэр.
– Превосходно. Немедленно ему напишу! Мистеру Малфасу придется держать ответ за манкирование собственными обязанностями, раз уж возглавляемый им отдел некомпетентен! Сегодня же и напишу!
– Хорошо, сэр, – равнодушно отозвался техник. – Тогда вам понадобится вот это.
Техник протянул ему чистую мемокарту, которую Герти в замешательстве принял. Обычный лист картона, ничем не отличающийся от тех, что он во множестве извел за последние три дня. Простой прямоугольник, лишенный каких бы то ни было обозначений или надписей. «Что-то вроде билета, – отстраненно подумал Герти. – Только без места назначения, даты и пассажира…»
– Это что же, какая-то шутка? – осведомился он, добавив в голос толику строгости, холодной, как стетоскоп, который врач прикладывает к груди больного.
Конечно же, это была шутка. Одна из тех шуток, которыми персонал любой канцелярии при случае угощает друг друга. Вроде ваксы в чернильнице или приклеенной к столу печати. Только вот техник сохранял на лице абсолютную серьезность. Едва ли он шутил хотя бы раз в жизни. Среди служащих Канцелярии шутки не были распространены.
– Это не шутка, сэр, – спокойно ответил техник, возвращаясь к прерванной работе. – Дело в том, что архивом Канцелярии заведует логический блок «Малфас». Английского языка он не понимает в силу своего устройства.
Покрутив в руках чистую мемокарту, Герти бросил ее к прочим, столь густо испещренным неумелым прикосновением компостера, что они походили на борта кораблей, побывавших в эпицентре Трафальгарской битвы.
– «Малфас»? Так у вас тут две счислительные машины?
– Не совсем. Машина лишь одна, сам «Лихтбрингт». Но для распределения задач и лучшей производительности некоторые ее задачи выполняются четырьмя отдельными логическими блоками. «Малфас» лишь один из них.
– Значит, пять коней в одной упряжке?
– «Лихтбрингт» заключает в себе основные вычислительные мощности и банки памяти. Он – центральный компонент системы, если так можно выразиться, ее ядро и мозг. Все остальные блоки выполняют роль его рук, причем каждая из них занята своим делом, для которого проектировалась.
– Еще лучше, тело с четырьмя руками, – не без сарказма заметил Герти. – Могу себе представить, к какой путанице это приводит, особенно когда хочется поковыряться в носу…
– Никакой путаницы нет, сэр. Машина не совершает ошибок. Вся информация, которая в нее попадает, подвергается детальному анализу и коррекции. Ошибки полностью исключены тремя раздельными проверочными контурами. Машина попросту не умеет ошибаться.
Герти почувствовал себя уязвленным. Быть может, оттого, что сам был живым доказательством: ошибаться проклятая машина умеет самым наилучшим образом. Если бы не ее ошибка, сейчас он носил бы данное ему судьбой и родителями имя.
«И слушал бы, как его
