шлепанцы и с наслаждением вытянула затекшие от сидения на корточках и стояния на карачках ноги. Мурашки разбежались по коже, и мне тут же невыносимо захотелось почесать под коленкой, но я утерпела. На то была веская причина, которая просто обязывала вести себя благопристойно. Ведь за столом кроме нас и хозяйки находилась еще одна дама! Причем, из нас четверых понятие «дама» в большей степени подошло бы именно ей. Язык не поворачивается назвать ее старухой, хотя гостье, наверное, было лет восемьдесят, а может быть – и все восемьдесят пять. Присутствие такой почтенной особы слегка остудило наш темперамент. Мы запоздало поздоровались. Хотя, кажется, нам с Соней было бы уместнее присесть в книксене, до того располагала обстановка за столом. Во-первых, наличие посторонней, которая на вид была интеллигентна, мила и опрятно одета. В отличие от нас, девиц со спутанными волосами, грязными коленками и влажной от пота рабочей одежде. Мне кажется, в пунктах сбора утильсырья можно встретить вещи поприличней, чем сейчас на мне надеты. Хорошо, хоть Людмила Ивановна, наконец, сняла свой бабский крапчатый платок. Однако теперь ее наружность сильно подпортили толстые мужские носки с заплатками на пятках. Даже не сами чулочно-носочные изделия, а в большей степени вытянутые, как кишка, штанины трико, буграми заправленные в эти самые носки. По-другому было нельзя: тетя Люся все утро ковырялась в смородине у забора. А там комаров!
Прямая осанка и гордая посадка головы гостьи сразу напомнили мне все ту же, так полюбившуюся нашим гражданам, «Незнакомку». Только, конечно, в очень зрелом возрасте. Я где-то читала, что женский образ на портрете Крамского – воплощение аристократизма и светскости. Именно всем этим и веяло от старухи.
Во-вторых, на столе, помимо самовара, обычных чашек, глубокой керамической миски, наполненной отборной клубникой, кроме корзинки с сушками да пряниками, стояла антикварная, очень изящная, вазочка с вареньем. Серебряный ангел служил либо ножкой, либо подставкой, поддерживая над своей головой небольшую чашу из благородного хрусталя. Еще из инородных тел на клеенке мною были замечены блестящее ситечко для чая и небольшие щипчики, чтобы колоть сахар. Вещицы старинные, с тонким рисунком, кажется – тоже из серебра, были явно из той же оперы, что и изысканная вареница. От содержимого в чаше исходил такой умопомрачительный и царственный аромат, что даже обычные сушки, которые попали в ореол этого запаха, показались мне деликатесами.
Дело в том, что варенье было сварено из лепестков настоящих садовых роз.
Между тем, не выказав и капли раздражения на нашу невежливость, гостья заговорила удивительно приятным грудным голосом, который еще добавил шарма моей героине:
– Знаешь, Люся, я тебе так скажу. Уж если со вкусом чай пить, правильно, с чувством, с толком, с расстановкой, то не мешало бы и скатерть постелить. Девушки должны понимать разницу. Когда стол покрыт белой скатертью, и вкус
