бороться с одуванчиками. Генриетта давала советы, как навсегда избавиться от неприхотливого и назойливого растения. Я ничего не понимала. Зачем бороться с одуванчиками? Красиво же. Потом мичуринцы долго обсуждали какой-то портулак: взошел – не взошел, поднялся – не поднялся, прошлым летом – этим летом. Что это за зверь и с чем его едят, мне было совершенно неведомо. Я почему-то представила себе огромный сизый кабачок размером с полгрядки, и тихонько спросила у Сони: «Это овощ такой, да?». Она же, хихикая, шепнула мне в ухо: «Темнота! Это цветочки такие». После этого я поняла, что напряженная работа мозга, когда ни черта не смыслишь в предмете, абсолютно бесполезна, и перестала вникать в разговор профессионалов. В конце концов, зачем я сюда ехала? Наслаждаться жизнью, или как?
И я решительно добавила себе в розетку еще немного варенья.
Глава 4. Сказки старой феи
При всем уважении к взрослым, их долгие разговоры о так и не взошедшем портулаке, о новом сорте редиса, что весь пошел в ботву, хотя на упаковке имелся знак качества – «шлепают, куда ни лень, паразиты», об огуречной листве, – она вдруг, ни с того ни с сего, начала желтеть, о тле, объявившейся на смородине не далее как сегодня утром, и о прочих специфических вещах нас мало интересовали… Вскоре мы с Соней обе уже подумывали, как бы так покинуть застолье, не обидев никого из присутствующих, и даже пытались легонько пинать друг друга под столом. Но тут затянувшийся разговор двух соседок вдруг неожиданно перешел в другое русло. Участливая Генриетта Мирославовна наконец заметила скуку на наших лицах и мягко прервала свою собеседницу:
– Люсенька, мне кажется, мы несколько утомили девушек.
И обратилась к нам с этаким невинным вопросом:
– А что, милые создания, кавалеры у вас уже имеются?
И, почему-то, остановила свой внимательный взгляд на мне. Не сказать, чтобы ее вопрос уж очень смутил меня. Скорее развеселил. Как ответить ей, даме из прошлого века? Я тут же представила себя воздушной особой в такой же шляпе, что и у самой вопрошавшей, только нежнее, молочного оттенка, и с полупрозрачной вуалькой. На мне белое гипюровое платье; рука, облеченная в белоснежную перчатку, держит кружевной зонтик. Я прогуливаюсь под ручку с кавалером, который своим пенсне напоминает Антона Павловича Чехова. У героя моей фантазии, кроме смешной козлиной бородки, еще и лихо подкрученные плойкой спиралевидные усы. Почему-то слово «кавалер» вызывает у меня стойкое веселье и ассоциируется с тем временем, когда повсюду были цирюльни, лавки пестрели вывесками через букву «ять», а у всех мужчин под носом непременно росли усы. Я засмеялась и уверенно ответила:
– Нет уж. Мне и без них хорошо!
Соня, в знак полной солидарности со мной, активно мотала головой, категорически отвергая нашу нынешнюю потребность во всякого рода кавалерах.
– А как же свидания, признания, комплименты,
