все само так и прет, так и прет! «А мужик ее, шо́фер с автобазы, баньку новую срубил на ворованные деньги». Никакими доказательствами фактов воровства, конечно же, тетки не располагали, но в собственные гипотезы верили свято. И ничего, что их обвинения клепались на ходу – раз сами в них верили, значит, так оно и было!
Окружению не было надобности прислушиваться к их сплетням. Хочешь, не хочешь, информацию закачают вам в мозги и так. Пронзительные голоса разносились по поляне и, вероятно, охватывали площадь радиусом со стадион. Я лениво думала: «Охота им в такую жару языками чесать?». А Соня сказала неожиданно зло:
– Надоели. Как же! У соседей завсегда и трава зеленей. Сдохнут ведь скоро от зависти.
…Если я скажу, что мы с Соней ничего не имели против таких вот вредоносных личностей, то совру: с похожими фигурами нам уже доводилось сталкиваться. И откуда они только берутся? Мне припомнилось, как однажды мы имели неосторожность в мороз под тридцатник заскочить в чужой подъезд, чтобы погреть озябшие руки на батарее. Внезапно из дверей напротив выскочила всклокоченная тетка в замызганном халате и с помойным ведром наперерез. Вместо того чтобы направиться туда, куда шла, а именно – к мусоропроводу, она как давай нас отчитывать! Вот тогда мы и узнали, кто мы есть на самом деле. Оказалось, мы с Соней – «две профурсетки», что прокурили всю лестничную площадку, что «шлындаем» целыми днями по подъездам, стены поганим, и вообще – по таким как мы плачет детская комната милиции. На штукатурке действительно зияла предупредительная надпись «Осторожно, злой бульдог!», но выполнил ее кто-то до нас. Стрелка четко указывала на дверь квартиры, откуда выползла змея. Раньше я думала, профурсетка – это что-то безобидное, ну, типа гимназистки, или легкомысленной барышни, но по презрительному тону, которым нас клеймили, догадалась: «Нет, пожалуй, в смысл этого слова жиличка «нехорошей» квартиры закладывала нечто другое – мерзкое и грязное». На наши логичные вопросы: «Не путают ли нас с кем-то?» и «Что, собственно, такого плохого мы сделали?» вместо ответа мы получили лишь дополнительную порцию незаслуженных оскорблений, в сопровождении ора и брызганья слюной…
– Девчонки, а хочите на лодке покататься? – сквозь трескотню соседок услышала я звонкий Пашкин голосок, который отвлек меня от воспоминаний.
Деятельный мальчишка прямо-таки не знал, чем бы нас еще удивить. Да и самому пареньку, видно, не терпелось любыми путями подобраться поближе к воде.
– Разве что – на яхте с алыми парусами, – подтрунивала над юным кавалером Соня.
На этот раз она не сделала никаких замечаний Павлику: то ли потеряла бдительность, то ли смирилась с недочетами в его речах, отражающими, по сути, его щедрую натуру.
– На яхте пока не получится… – ответил он, наивно хлопая ресницами, видимо, абсолютно не понимая Сониных литературных намеков, и указал пальцем на спящего человека.
– Видите того дяденьку? У него там, за кустами, лодка привязана. Давайте попросим покататься. Говорят, он
