в двух шагах от нас расположилась молодая семья с кучерявым пухлым малышом. Если бы не полосатые носочки на толстых ступнях-пирожках и не панамка с веселыми бегемотиками, которую ребенок без конца потешно натягивал себе на глаза, да приделать ему белоснежные крылышки… Получился бы настоящий ангелочек! Соня, любительница разного рода детенышей, не могла удержаться и вслух выражала свое восхищение:
– До чего хорошенький! Просто лапочка! Какие у него ямочки на щечках, а кудряшечки, а ручки-ножки, полненькие, как будто ниточками перетянутые.
На что серьезный Федор по-мальчишечьи сплюнул и осуждающе бросил: «Тоже мне родители, хоть бы штаны на пацана одели».
Но молодые родители любовались своим чадом, не слыша и не замечая никого вокруг. Мальчонка, похоже, делал свои первые шаги. Он неуклюже топал по одеяльцу, расстеленному на травке, от папы к маме, падал в их объятия и заходился счастливым младенческим смехом. Папа в процессе игры успевал всего один разок чмокнуть сына в какое-нибудь случайно подвернувшееся место, а тот уже рвался обратно к маме. Мама же, как только ребенок попадал в ее зону, одновременно успевала поправить панамку с пимпочкой и засунуть сыну в рот ложку с яблочным пюре, при этом зацеловывая ребенка во все доступные и недоступные места. Весь мир для счастливой троицы начинался и заканчивался на территории их байкового одеяла. А уж маленькому человеку, думаю, этот крошечный квадратик под солнцем, впридачу еще залитый счастливым светом родительской любви, точно казался целой Вселенной.
Я продолжала наблюдать и анализировать. Непосредственно перед нашим носом, загораживая прекрасный вид на реку, расселись две тетушки. Одна из них, та самая – с пирожками, очень полная, теперь сняла свой «матрешкин» сарафан и осталась в раздельном купальнике. Взору открылись могучие складки жира на боках и тяжелые, как кувалды, ноги. Вторая, напротив, была тощей, как спичка, зато на ней был глухой монашеский купальник, чуть ли не под самое горлышко. «Матрешка» носила перманент – мелкие-мелкие завитушки под барашка. Волосы «монашки» были скручены в чуточную фигушку. От их нагретых тел до нас периодически долетал навязчивый запах цветочных духов вперемешку с запахом пота. Чудовищное амбре! Лиц я пока не видела.
Процесс кормления соседского малыша едой из банки с румяным яблоком на этикетке и ласковым названием «Неженка» комментировался нашими соседками очень активно:
– Гляди, консервы в ребенка пихают. Разве ж это питание! Вот она, современная молодежь. Пустоголовые все да ленивые, – писклявым голосом верещала худая.
– Ужас! Ненормальные. Я вот, например, своего Валерика до трех лет грудью кормила. Так он у меня и весил больше двадцати кило. Бывало, поднимаю его, а он тяжелящий, чисто слоненок! Так там было на что посмотреть, – бубнила вторая, которую про себя я пока условно назвала «Пирожком с картошкой».
В ее словах звучала неподдельная гордость за себя и за своего раскормленного сынка.
– Семейка! На родителей
