Инокентьев. – Судя по всему, заговор самый крупный за последнее время. К тому же есть одна тонкость… Спрашивается, почему нам понадобился чекист из другого города? Думаешь, у нас своих не хватает? Хватает! И кое-кто уже проник в организацию. Но связывать тебя с ними мы не будем. Почему? Скажу тебе прямо, Михалев: похоже – какая-то контра пробралась в чека. Выяснить, кто именно, – это тоже твоя задача. Потому и нужен человек, которого в Одессе не знают ни свои, ни чужие.
– Понятно. – Алексей тоже вынул кисет и принялся молча свертывать козью ножку.
Инокентьев пристально следил за его лицом, ища на нем признаки сомнения или нерешительности. Но лицо у парня было спокойное, малоподвижное, и при всей своей опытности Инокентьев не мог понять, какие мысли бродят у него в голове.
«Крепкий, кажется», – подумал Инокентьев. Но на всякий случай сказал:
– Давай начистоту. Тебя Оловянников выбрал… Он, конечно, в этом разбирается. Но я-то тебя не знаю… Дело тебе предлагается трудное. Опасное дело. Если сомневаешься или не уверен в себе, лучше сразу скажи. Такой случай, как сейчас, вряд ли еще представится, и действовать надо наверняка. Значит, и человек нужен, который на все готов. В одиночку придется работать. Чуть ошибся – и пропал.
– Это верно! – сказал Алексей, Он помолчал и вдруг смешливо растянул губы: – Того и гляди, испугаете меня, товарищ Инокентьев. Придется домой возвращаться. А ведь дело-то не опаснее других. Давайте уж не передумывать.
– Ну, коли гак, передумывать не будем, – сразу согласился Инокентьев. Парень все больше нравился ему. – В таком случае надо договориться…
Договорились они на том, что Алексей до начала операции поживет у Синесвитенко. Хозяин – бывший красноармеец и личный друг Инокентьева. Мальчонка у него смышленый и умеет держать язык за зубами. Алексею не мешает использовать свободное время для знакомства с городом. Что касается связи, то ее будет осуществлять Синесвитенко. А если случится что-нибудь непредвиденное, то вот адрес еще одной конспиративной квартиры, куда Алексей может перебраться, но лишь в самом крайнем случае. Пароль тот же.
– Когда приедет Оловянников, я тебе сообщу, – сказал Инокентьев, вставая.
Они пожали друг другу руки. Инокентьев надвинул на лоб выцветшую фуражку-мичманку, на все пуговицы застегнул бушлат, чтобы не было видно армейской гимнастерки, и ушел.
Алексей вернулся к столу, придвинул лампу и взял в руки фотографии.
«Тихая» Одесса
Наступили дни, которые Алексей Михалев прожил тихо и безмятежно, как не доводилось ему ни разу за последние четыре года. Свободного времени было хоть отбавляй. Хочешь – спи, хочешь – броди по городу.
Синесвитенко исчезал из дому чуть свет: у него были дела на заводе сельскохозяйственных машин. Вечерами по дороге домой он где-то встречался с Инокентьевым, получал от него паек для Алексея и неизменное распоряжение: ждать.
По утрам, закусив пайковой воблой и чаем с сахарином, Алексей с
