ответила часам так:
– Да чтоб вы все сдохли.
Дер-рьмо. Ноябр-рь. Ная-брр. Маша бр-рела по лужам к стоянке. Залезши в свою красную корейскую легковушку, она завела мотор и включила магнитолу. И за пару минут согрелась и успокоилась.
Не за что биться,
нечем гордиться…
птица я, птица…[5] —
пели по радио. Будто издевались.
«Так и есть, – подумала Маша, выезжая на улицу. – Незачем биться. Да и гордиться нечем».
Чтобы попасть на работу, нужно было проехать десяток километров по кольцевой, затем проползти в пробке ещё с полчаса и затем две минуты ехать по широкому проспекту до самого бизнес-центра.
Вдоль недавно проложенной кольцевой строились автозаправки и какие-то ангары. Маша посматривала на них с профессиональным интересом. Ездить быстро она всё ещё боялась. Её автомобильчик обгоняли тяжёлые грузовики, под завязку загруженные блестящим металлопрофилем; некоторые водители даже сигналили ей и махали руками. Машино утреннее омерзение от жизни начало отступать и потихоньку ушло совсем.
И тут что-то ярко-жёлтое мелькнуло на обочине.
Вокруг как раз потянулись пустыри. Пёстрое пятно в кювете могло быть только… Маша съехала с дороги, остановила машину и обернулась: оно могло быть только разбитым велосипедом с жёлтой рамой. Передняя вилка и колесо с толстой горной покрышкой торчали из глубокой канавы.
Маше стало страшно.
Она воткнула заднюю передачу и опасливо подала назад. Остановилась. Вышла. И тут же увидела в канаве то, что больше всего боялась увидеть: распростёртую фигуру в непромокаемой куртке с капюшоном – и отлетевший в сторону рюкзак с бесполезными уже светоотражателями.
Парень упал на самое дно, вниз лицом. Его ноги в кроссовках были неловко поджаты, будто он пытался вылезти из залитой водой канавы, да так и не сумел.
Мимо проносились грузовики. Они приветственно мигали фарами.
«Жив? Мёртв? – билась в Машиной голове паническая мысль. – Крови нет, дождь. Скорую? Да ну, когда ещё скорая приедет. Сейчас, сейчас…»
Мы с гордостью заявляем: Маша Соколова родом из дальнего военного городка – а этим всё сказано – не сомневалась ни минуты. Прямо на каблуках, в дорогих брюках и кожаной курточке, она больше сползла, чем спустилась по склону в канаву, подобралась поближе к неподвижному телу, стараясь сама не упасть, и откинула капюшон.
Лежащий перед ней человек оказался мальчишкой лет восемнадцати, может, двадцати. Его глаза были закрыты, лицо – спокойным и не мёртвым, нет, не мёртвым: Маша в детстве видела солдатика-первогодка, сбежавшего из части и найденного убитым при таинственных обстоятельствах. Тот был бледнее бледного, и на лице его застыло такое выражение, что даже не хотелось вспоминать. А этот парень, кажется, был жив. Да, нос холодный, но щека, кажется, тёплая. Где на шее пульс? Вроде что-то есть. Слава Богу.
Маша
Группа «АукцЫон», стихи Олега Гаркуши.
