ко мне, Малыш! – этих слов почти никто из окружающих не слышит, но они легко угадываются по его губам.
Ларочка обвивает его шею, льнет к нему и, подхваченная на руки, плывет по пляжу над всеми к прохладе морского прибоя. Их демонстративная нежность возбуждает в ком-то жгучую зависть, в ком-то – тупое поверхностное вожделение, в ком-то – глухой брезгливый протест, в ком-то – мечту…
А Виктор и Ларочка уже в море, и раскованное воображение некоторых отдыхающих – в том числе и Веры – рисует вполне оправданную и отчасти подтвержденную наглядностью сцену, как они под водой и над ней обнимаются, ищут сквозь волны и брызги ненасытные губы друг друга, и как Ларочка, удобная и легкая в плотной морской массе, скользит и прижимается к Виктору гладким животиком, обхватив его тело ножками… «Тьфу ты!» – отворачивается от моря Вера, ругая себя за нелепую раздражающую слежку.
– Она, его Малыш-то, – выговаривалась за очередным ужином Серафима Юрьевна, – призналась соседке: «Я, говорит, в таком раю еще не бывала. Мне, говорит, ни один жених такого не устроит. Надо, говорит, пользоваться моментом…» Теперь она все с ним, не отходит. Даже стала процедуры пропускать. Все позабыла: всех врачей, все болезни. Вот что любовь делает… – с безобидным хихиком подытоживала Серафима Юрьевна.
– Да разве это любовь?
– Любовь разная бывает. У кого-то она вечно длится, у кого-то год, а кому-то и недели за глаза хватает… – философски отвечала Серафима Юрьевна на вопрос Веры и принималась вилочкой подцеплять кусочки рыбки из тарелки.
– Все равно с ее стороны это как-то глупо, – несколько расплывчатым замечанием откликнулась Вера.
Серафима Юрьевна согласительно закивала головой, хотя, судя по ее благодушному умилительному настрою, вряд ли выражала единодушие, скорее всего, оставалась приверженицей многогранной любви.
– А вы изменяли своему мужу? – вдруг отчаянно спросила Вера Серафиму Юрьевну.
На что Серафима Юрьевна, не колеблясь и не смущаясь, ответила:
– Да разве я не была молодой женщиной?
Вера несколько растерялась и даже застыдилась своей неискушенности.
Она тут же вспомнила рассуждения какого-то «телевизионного» профессора-сексолога на каком-то телешоу. Он утверждал, что женщина «без любви на стороне» всегда чувствует себя несколько обделенной и чуть ли неполноценной. И далее пробовал доказывать, что есть женщины-жены, которые, пройдя хотя бы однажды через любовника, всю последующую жизнь законному мужу останутся преданны и будут довольствоваться тем, что когда-то имели амурное приключеньице, – это как сокровенная остренькая приправа к постноватой замужней судьбе…
– Значит вы, Серафима Юрьевна, нисколько не осуждаете таких женщин, как эта лупоглазая? – опять резко, словно выстрелив, спросила Вера.
– А за что? – сейчас у Серафимы Юрьевны был по-детски открытый, недоуменный взгляд, и зеленые серьги в ушах блестели так наивно! – Пускай отдыхают, развлекаются. Где ж им еще-то?
– Да,
