не проявляет. Небось, рад был бы пустить дело на самотек. Что-то тут не так…
От безответных вопросов глаза у Аниты слипались, мысли путались, и она стала проваливаться в сонный омут. Петушиный крик, пусть и приглушенный, но вполне различимый, заставил ее встряхнуться и вскинуть голову.
– Где это? – пробормотал Максимов, тоже наполовину погрузившийся в дрему. – Ах, да… в трюме… Свежий провиант…
– Который час? – забеспокоилась Анита.
Алекс сверился с водонепроницаемым хронометром, висевшим над дверью.
– Без пяти пять. А что?
– Обычно петухи в такое время не поют… Может, Мак-Лесли пришел в себя и напугал его?
Сон как норд-вестом выдуло. Анита спрыгнула с койки и переступила через почивавшую Веронику (вот кого из пушки буди – не разбудишь!). Обернулась к Алексу.
– Ты со мной?
– Спрашиваешь! Одну ни за что не отпущу.
Когда они вышли из своей затхлой комнатушки, аврал на шхуне уже закончился. Корабль под всеми парусами держал путь на юг, а команда, выполнив работы, разбрелась по палубе. Хардинг сидел на кнехте и курил тонкую папироску, японец у штирборта откашливался и плевал в море, Рамос шел на корму с лотом в руках, чтобы измерить глубину. Задержавшись около капитанской каюты, Анита на миг прильнула к дверной щели. Сеньор Руэда сидел за столом и водил карандашом по карте. Анита побарабанила пальцами по филенке. Капитан оторвался от своего занятия и с неизменной трубкой в зубах подошел к порогу, приоткрыл дверь.
– Вы, сеньора?
– Я… Не хотите ли с нами прогуляться в трюм? Мне кажется, Мак-Лесли уже в состоянии дать показания.
Люк, ведущий в нижний ярус корабля, не замыкался, но Анита помнила, что узилище шотландца заперто на замок, и ключ находится у Руэды. К тому же проводить допрос полагалось в присутствии официального чина, каковым и являлся шкипер.
И вот они втроем спустились по лесенке в трюм. Сеньор Руэда нес маленькую свечу, и это был единственный источник освещения, еле-еле рассеивавший густую тьму. Что должен чувствовать Мак-Лесли, придя в сознание в своей железной камере? Его-то не снабдили ни спичками, ни кресалом, и он понятия не имел, куда его ввергли.
В трюме Анита услышала только кудахтанье кур где-то за бочками, больше ничего. Капитан стукнул кулаком по стенке короба, она отозвалась гулом.
– Мак! Мак, это я!
Шотландец безмолвствовал – ни мычания, ни шевеления.
Руэда провернул ключ в замке, откинул дужку и распахнул дверцу. Просунул в короб руку со свечой, и вытянутый язычок пламени затрепетал.
– Что с ним?
Арестант лежал лицом вверх, и на его губах застыла блаженная улыбка. Он не дышал и не подавал признаков жизни.
Руэда тронул жилку у него на шее, отдернулся.
– Умер? – произнесла Анита дрогнувшим голосом.
– Да… Теперь уже точно…
