кем в прошлом водились кое-какие грешки. Ангелов вы среди нас не найдете, но и мерзавцев тоже.
«Час от часу все интереснее», – подумала Анита. Железная хваталка мексиканца притягивала ее, приковывала внимание как нечто зловещее, можно сказать, демоническое. Как было утерпеть и не полюбопытствовать?
– Вы о моей клешне? Старая история… Мне ее на войне в Техасе ядром оторвало. Был я артиллеристом, а стал никем. Долго к новой жизни приспосабливался. Без руки оно, знаете ли, неуютно. Спасибо, нашелся кузнец в Монтеррее, смастерил мне этот протез. Уцепить что или придержать… А уж в драке наипервейшее оружие, получше всяких ножей и кастетов.
– Вы говорили, что в вашей команде аристократы имеются, – напомнил Максимов. – Это кто же?
– Да вот Накамура. Сын феодала из Киото. Родители хотели из него воина сделать, боевым искусствам обучали. Но он смирный как овечка, головы рубить – это не по нему. Ушел в монастырь, пять лет разные науки постигал, в медитации упражнялся. Потом понял, что духовного совершенства ему не достичь, и пошел по свету странствовать.
– А еще кто?
– Еще? Есть у нас юнга, мы его Парисом зовем. Он грек, из обедневших дворян. Скучно ему, видите ли, стало в четырех стенах сидеть. Сбежал из дома, нанялся на первый встречный парусник, потом на второй…
Неизвестно, что еще поведал бы велеречивый помощник капитана о юнге с именем из древнегреческих мифов, если б в пятно света, отбрасываемое фонарем, не выступило из-за мачты волосатое страшилище. Росту оно было среднего – футов шесть, – но каков вид! Покрытое густой шерстью, оно раскачивалось на полусогнутых ногах и сжимало в руке бубен, издававший глухое звяканье. Страшилище не имело ни одежды, ни обуви, только бусы из клыков какого-то зверя мотылялись на его толстой шее. Но наиболее отталкивающее впечатление производила его морда – обезьянья, с приплюснутым носом и бликующими моргалами. Оно могильно завывало и приплясывало, игнорируя качку и водяное сеево, летевшее из-за борта.
Анита вжалась в мачту, сердце ушло в пятки. Вероника измученно охнула и упала в обморок, Алекс подхватил ее. Лишь мексиканец остался невозмутим. Он выставил перед собой когтистую железяку и недовольно проворчал:
– Джимба! Ты опять? Кэп будет злиться…
Пугало перестало выть и свободной рукой ухватило себя за макушку. Рывок – и ряха гориллы исчезла, а из-под нее высвободился смуглый, немного скуластый, но вполне терпимый человечий лик.
– Вот это маскарад! – восхитился Максимов. – В таком только нечистую силу на Святки изображать.
Он пошлепал Веронику по щекам, она ожила, утвердилась на ногах, но веки разлеплять не спешила.
– Трусиха! – укорил ее Алекс. – Ряженых не видела, что ли?
Анита отклеилась от мачты, ощутила стыд из-за того, что попалась на примитивную удочку. Оправданием служило одно: маскарад был и вправду мастерский. Ткань с наклеенным на нее клочковатым мехом крепилась на лицедее посредством хорошо замаскированных завязок, а шлем, сработанный в виде головы
