лодку в строй. Она у нас – первая ласточка новой серии. Как говорится, головная. Первым всегда трудно, так что работы много. Но, пожалуй, еще важнее ввести в строй самих себя. Должен предупредить: будете уставать. И всё-таки надо находить время и силы учиться, изучать матчасть. Отрабатывать навыки до автоматизма. Помните – «тяжело в ученье – легко в бою»? А мы ведь люди военные. Как говорится, будь готов – всегда готов… И я на вас надеюсь. Вопросы есть?
– Никак нет! – четко, как учили, в один голос откликнулись новоприбывшие.
– Ну и ладненько! Будут вопросы, трудности – заходите… Мы теперь с вами не просто в одном строю – одной судьбой связаны. Помните об этом!
Иначались флотские будни. Еще недавно неразлучные, Анатолий и Яков теперь встречались только по вечерам – днем каждый был занят своим. Один пропадал у торпедных аппаратов, без конца шлифуя и смазывая пусковые механизмы, другой в сопровождении более опытных матросов до помутнения в глазах ползал по кораблю, зарисовывая в тетрадку каждый трубопровод и клапан. Вечерами, когда по лодке разносилась команда «По местам стоять! Начать тренировки по борьбе за живучесть!», Грудин и Чаговец завязывали Анатолию глаза, и старшина команды с секундомером в руке давал вводную:
– Перебита противопожарная магистраль в районе 35-го шпангоута! Товсь… Ноль!
Анатолий срывался с места и мчался к середине корпуса, по пути лихорадочно соображая, где и какие клапана нужно перекрыть, чтобы вода из перебитой трубы не затапливала лодку, но при этом во всех остальных отсеках на случай пожара в магистрали был необходимый напор. Едва он справлялся с первой вводной, тут же следовала новая:
– Пробоина в третьем отсеке по левому борту! Товсь… Ноль!
И надо было не только в считанные секунды оказаться в пострадавшем отсеке, но и спешно задраить переборки, в кромешной темноте отыскать в ледяной жиже увесистый пластырь – деревянный квадрат с кожаными валиками по бортам, чтобы заделать пробоину, а потом включить насосы и откачать из уже накренившейся лодки прорвавшуюся воду.
Сергей Чаговец повсюду сопровождал его, но вовсе не для того, чтобы подсказывать и помогать, – наоборот, он фиксировал каждый промах, каждое неверное движение Анатолия или попытку словно бы невзначай подвернуть повязку на глазах, чтобы сориентироваться в тесном пространстве. Сперва Стребыкин воспринимал это почти с обидой, но очень скоро понял: в море, где каждый из пятидесяти членов экипажа занят на своём посту, надеяться придется только на себя, чтобы не подвести команду.
После очередной тренировки Стребыкин и Чаговец выходят на верхнюю палубу и отправляются в корму, где разрешено курить, когда подлодка находится у стенки. Анатолий достает махорку и устало садится на палубу, спуская ноги за борт. Чаговец реагирует немедленно:
– Ты что, дома на завалинке!
– А что? – недоуменно поднимается Анатолий.
– А то, что есть такие слова – «морская культура». В учебке вас этому не учили?
– Да как…
– Тому, например, – перебивает его
