style="font-size:15px;"> Видно, как в море ныряет одна торпеда, другая, третья… В море зловеще тихо, мина невредимо купается в волнах. Наконец после очередного, пятого выстрела раздается взрыв, и над водой вскипает черное, но уже безопасное облако дыма. Оно постепенно оседает, и вместе с ним оседает напряжение на постах.
– Отбой боевой тревоги!
Яков Лемперт встречает Горбенко объятиями:
– Всё, братишка, в твою честь тоже отпускаю усы. До победы!
– Ну, теперь Гитлеру полный капут, – замечает Чаговец. – Его усики против наших – один сорняк!
Пока лодка ложится на обратный курс, по отсекам разносится:
– Бачковым – на камбуз! Команде обедать!
– Вот это жизнь! – радостно констатирует Виктор Бурлаченко и, прихватив бачок, отправляется на камбуз. Вскоре он возвращается, но не один – вместе с ним, держа в обеих руках литровую банку компота, шествует щуплый кок Демьян Капинос:
– Горбенко, Листков! От лица службы… и от моего лица…можно сказать, объявляю благодарность!
В кубрике раздается дружное «ура!». Нищенко поднимает Капиноса вместе с банкой:
– Визьмэш в руки – маеш вэщь!
Кубрик радостно хохочет. Горбенко щедро делится с товарищами «наградным» компотом, но первому наливает Васе Глушенко:
– Вот кому спасибо надо сказать. Проглядел бы он мину – глотать нам всем забортную воду.
А Вашкевич, чокаясь компотом с Нищенко, покровительственно обнимает его:
– Теперь понял, в чем наше самое грозное оружие?
– Да ладно тебе… – отмахивается тот.
Вечером на плавбазе тихо. Огней вокруг почти не видно: хоть и далеко война, но, кажется, сам воздух напоен тревогой. Краснофлотцы собрались на палубе на перекур. Николай Фадеев – с неразлучной гитарой. И после тихих переборов сама собой начинается песня из недавно увиденного кинофильма – ее заводят тенор Петра Грудина и бас Сергея Чаговца.
Ты ждешь, Лизавета, от друга привета
И не спишь до рассвета, всё грустишь обо мне.
Одержим победу – к тебе я приеду
На горячем боевом коне…
Приеду весною, ворота открою.
Ты со мной, я с тобою неразлучны вовек.
В тоске и тревоге не стой на пороге —
Я вернусь, когда растает снег…
В какой-то момент Стребыкин не выдерживает, прерывает тягучий мотив:
– Да что там «в тоске и тревоге»! Давайте другую!
И заводит хорошо знакомую, которую тут же подхватывают все:
Мы все добудем, поймем и откроем:
Холодный полюс и свод голубой.
Когда страна быть прикажет героем,
У нас героем становится любой.
А Чаговец с Грудиным – один баском, другой тенорком – заводят весёлые сельские припевки:
Топится, топится в огороде баня.
Женится, женится, мой милёнок Ваня.
Не
