карман парадного пиджака – розового. Он посчитал, сколько лет прошло с того дня, как она умерла, записал на бумажке и обвел кружком. Слегка полегчало.
У Влада залегли синяки под глазами. Он выглядел измученным, но спокойным – как и всегда, хотя Варламу казалось, что он слышит, как колотится сердце Влада. Может, это его собственное.
– Твоя операция пройдет после официальных торгов.
Влад кивнул, но вряд ли он прислушивался к Варламу.
Они сидели в кабинете Варлама в Аукционном Доме. Зашла Рада и позвала Варлама вниз, он спустился на торжественное открытие, хотя от торжества, устроенного Радой в этом году, его передернуло. Варлам рад был бы пропустить фарс, к которому обычно питал слабость, но ему требовалось переговорить с гостями со специальным допуском, убедиться, что все в порядке, что и девчонка Тобольских тоже на месте.
Теперь он вернулся в кабинет, Аукцион должен был вот-вот начаться.
– Порядок? – уточнил Влад.
Варлам кивнул, и больше они не разговаривали.
Один раз Варлам предложил кофе, потом добавил, что вообще-то перед операцией не рекомендуется, и Влад не ответил. Варлам хлопал ладонью по фотографии в нагрудном кармане. Тик-тук-тук. Заполнили все бумаги.
Для Варлама в Кварталах не осталось ничего, кроме грязи. Там все обросло мерзостью, которую местные жители возвели в собственное понятие нормы. Кварталы корчились, как кривое зеркало Города, но эта пародия казалась Варламу пустой. Он не считал этих людей способными жить по-настоящему. Глупый и добрый – так Варлам думал о Владе. Умереть ради Адриана – решительная ерунда. Но озадачивало другое: неужели в душе человека действительно есть что-то, выходящее за рамки научной базы? Вообще-то душа – материал, просто субстанция, она не толкает на самопожертвование. Варлам погладил собственный собирающий кристалл. Он даже не помнил, чьи души полупрозрачной дымкой извивались в этом маленьком сосуде и стали частью его естества. Тик-тук-тук.
По Аукционному Дому прополз протяжный театральный звонок. Новый Аукцион объявляется открытым.
Василиса
Сегодня она умерла. Лилит полтора часа рвало кровью, она урывками выплевывала себя наружу. Било судорогой. Ломало конечности, сводило лицо, и Лилит кричала – молча разевала рот. Требовала ее прикончить – уже громче. Захлебнулась и умерла. Вот так запросто.
Три года прошло. Но каждый раз в этот день Лиса открывала глаза и думала:
моя сестра умерла. сегодня она умерла.
Лиса проснулась с этой мыслью. Провела ладонью по соседней стороне кровати. Пусто. Они всегда спали раздельно. Лиса любила спать одна, и Лилит ненавидела спать с кем-то. Однако после ее смерти у Лисы опустела кровать, ее бежевая комната с большими окнами, вся квартира. Лиса сделала вдох, и на грудь надавила тоска. Сегодня родители пригласят друзей, весь вечер будут говорить о Лилит. Они превратили смерть
