для Вари предметы скоро потухнут и станут просто кусками пластика – те же бревна, разве что для растопки негодные. Утешало, что одинокому молодцу наверняка и здесь помогут соседи. Горбатая бабка Танька наверняка уже его захомутала. Скорее всего, она и притащила ту банку, без которой определенно лучше. Вот же старая лицемерка!
«Никогда не поймешь, какое печенье слаще, пока не укусишь», – однажды заявила она старосте Фомину.
Прямо на одной из сходок из-за бесконечной стройки в деревне: там то ли что-то снова пропало, то ли испортили. Закончился шум, как всегда, пшиком. Все разошлись, не приходя к согласию, но слова бабки Таньки Варе в память запали. Думали-то так точно многие, это только вслух сказала она одна.
– Наш новый сосед уже был здесь. Просто не помнит, – сказала баба Дарья и перевернула карту на столе черной рубашкой вниз. – Дурак.
– Это точно, мать. Еще какой, – дуновением ветра прошуршал непонятно кто.
– Я про карту, – отозвалась баба Дарья.
Она каждый день вынимала карту дня – так она ее называла – и предсказывала судьбу гостей еще до их приезда. На нынешней – шут с завязанными глазами, в красном колпаке с бубенцами поднял ногу, готовясь сделать шаг в пропасть. А за ногу его кусает собака. Ее зовут Суета.
Варя усмехнулась и встала:
– Пора бы чаю.
Она поставила чугунный чайник на плиту, а из печи достала серые булки. На вкус они сладко-соленые. Баба Дарья пекла их каждое утро, прежде чем сесть за карты.
Только позавтракали, как за забором напротив окна остановился запачканный белый «Приус». Оттуда, как искра из костра, бесом вылетела женщина в длинной черной шубе. Но не только она спешила, а и от нее: автомобиль резко газанул и рванул обратно на дорогу задним ходом. Женщина быстро направилась к дому, но едва не упала – поскользнулась и провалилась каблуком в грязь, спрятанную под тонкой ледяной коркой. Зима еще слаба.
– Какая шустрая, – допивая чай, отметила баба Дарья.
Каблуки уверенно задробили по сеням. В дверь стукнули.
– Заходите!
Высокая, худая, около тридцати. Норковая шуба до пят – явно новая, и не менее очевидно, что хозяйке не терпелось ее выгулять.
– Дарья? – уточнила она.
Кивнув, баба Дарья бросила косой взгляд на груду вещей на полу и показала на вешалку у двери.
– А разуваться не надо, так проходи.
Гостья огляделась, плохо скрывая брезгливость. Варя тоже осмотрела их кухню, пытаясь увидеть ее новыми чужими глазами. Беленые стены с полками, на них все вперемешку: книги, банки, пучки трав. У двери в заднюю часть дома, в комнаты – древние часы. Потолок в трещинах и пятнах сырости. Истертые ногами и временем половицы – гостья еще не знает, но на каждый шаг они отзываются ворчливым скрипом.
В углу рукомойник с ведром, у печи охапка дров: подручные припасы, чтобы не выходить с утра за ними во двор. Такая жизнь:
