меня! – кипит Кирьян Егорович. – Последнее слово всегда моё. Я в навигации главный! Бим просто помогает… Он второй штурман. А я первый. Малёха третий. На случай, если мы с Бимом заснём.
А такое бывало. Салон доверху забит пивом. А пиво расслабляет дорожных труженников.
Ююю. На самом деле это точки.
Ленностью и ненавистью залита сцена всеобщей насупленности. Затянутая сцена всеобщей насупленности. Насупленностью затянута сцена, и все в общую насупленность затянуты. За занавесом – насупленные. Затянута сцена и потому даже читатели втянуты в насупленность. Занавес. Хорэ!
– Прочли?
Ровно столько времени психично молчали пассажиры.
Ююю. На самом деле это опять точки. Ю не я, она с точкой обыкновенной и математической птичкой «вправо больше чем». Всё, блин, в одной клавише. Отсюда путаница с эпизодами.
♥♥♥
– Да, ху… куёвая тут планировка, – размягчает обстановку Ксан Иваныч, словно сдавшись, – клумбы-бляди на каждом шагу.
Тишина прервана новой волной потасовочного спора.
– А не мы проектировали! – резонно отвечают Бим с Туземским.
Инцендент до очередной издранной-переиздранной крепким русским словцом клумбы, исчерпан.
И то верно: Бим и Туземский, а заодно и Ксан Иваныч были всего-навсего угадайгородскими волосатиками, то есть творческими людьми, архитекторами, если ещё точнее, а вовсе не планировщиками иностранных дорог.
Правда, были они волосатыми не простыми, а с погонами. Типа, если сравнивать с армией, то где-то на уровне от майора до подполковника. А если мерить по волосам, то с косами до задницы.
Ну, уж, а если настроение у Ксан Иваныча было похуже, а не дай бог, если Ксан Иваныч в тот момент уже был чем-то до того накручен (например, очередной разборкой с Малёхой или лекцией о вреде распития алкоголя на заднем сиденье) и соответственно возбуждён (а это случалось чаще, чем на Ксан Иваныча снисходило благодушие с временным прощением нетрезвости) … то Кирьян Егорович с Бимом получали по полной.
Вот один из перлов, запечатлённый неподкупным диктофоном – тогда он был ещё цел:
– Так! Клумбу просрали, мазохакеры фуевы! – Диктофон трещит от вогнанных в него децибелл. – Куда смотрим, господа хорошие? В донышко, блЪ?
♥♥♥
«Господа» в понимании Ксан Иваныча имели только два оттенка: чёрный и белый.
Оттенки чёрного применялись по ситуации.
Протестовать и оспаривать в такой момент чёрный оттенок, дабы не огрестись чернее чёрного пздюлями, было небезопасно: каждая автоклумба обозначала экзамен плюс испытание терпимости.
Клумбы, словно ключи от тюрьмы, открывали те страницы воровского лексикона, в которых порой обозначались и начинали сверкать неожиданностью новые клички штурмана и его советника и подсказчика Бима. Бим в ранге правой руки штурмана Кирьяна Егоровича Туземского. Соответственно, – в ранге третьей –
